— А если ключ вообще от Сада?! — предположила Лиза. — И картина ведет туда?
— Тем более что вот, пожалуйста — на картине за окнами проступили ограда и яблони! — указал на полотно Смуров. — А калитку я заметил, когда был внутри портрета, отсюда она не видна.
— Они отправились в Сад, и забрали ключ с собой… или перепрятали… а Мутабор потом тоже пытался пробраться в Сад, но тщетно… — не сводя глаз с картины, медленно говорил Инго.
— Может быть, может быть… Все что угодно может быть! — отрезал Филин. — По всем источникам никакого Сада нет… и если Уна с Инго умудрились исчезнуть туда — не знаю куда… Нет! Разговаривать нам пока не о чем!
— Магический закон Горриона-Йенсена, — вмешалась Амалия, — гласит: найди что-нибудь одно, тогда найдется и второе — или ключ, или замо́к…
— Замо́к, замо́к… — пробормотал себе под нос Лева и вдруг хлопнул себя по лбу: — Послушайте! Конрад меня совсем с толку сбил! Я почему еще так спешил — Черный замок опять появился!
И Лева вкратце поведал, что стряслось в лавке у Гарамонда.
Инго весь подобрался, Амалия огорчилась за зеркало, а Смуров покрылся испариной и с новыми силами напустился на Костю:
— Вот что ты натворил, экспериментатор несчастный!
— Полно, Илья Ильич, — Амалия легонько тронула его за плечо. — Еще неизвестно, связаны эти два события или нет.
— Возможно, и связаны. Замок пытается пробраться, где только может, а через дырявый холст ему, наверно, уже никак не проникнуть… — предположил Лева.
— В любом случае, запретите детям трогать картину! — в изнеможении сказал Смуров.
— Запрещали уже, — вздохнул Инго. — А толку-то? Им, Илья Ильич, не только это запрещали, но для них наши запреты — звук пустой. Приказывай — не приказывай…
— Все равно везде пролезут, если вожжа под хвост попадет, — с неожиданной горечью и горячностью добавил Филин.
Амалия лишь вздохнула.
Глава 11, в которой рассказывается о застарелых обидах, а компьютер требует шоколада
Разбудил Лизу громкий, настойчивый стук в дверь.
— Вставай, Лизавета! — приглушенно позвал Филин. — Скорее!
Лиза вскочила как ужаленная и запуталась в длинном подоле ночной рубашки.
— Что? — от испуга у нее перехватило дыхание. — Что такое?
— Одевайся, да поскорее. — Голос у Андрея Петровича был нехороший — прерывистый.
За окном еще висела непроглядная зимняя темень. Лиза зажгла свечу. Спросонья справиться с нижними юбками и шнуровками так называемого «домашнего» платья не удалось, поэтому, плюнув на дворцовые приличия, Лиза натянула джинсы, футболку и свитер. Дверь волшебнику она открыла ногой, потому что руки были заняты торопливым завязыванием волос в хвост.
— Фто флучилось? — зажав в зубах заколку, спросила Лиза.
В голове у нее вспыхнула страшная мысль — Филин пришел, чтобы сказать ей, что с Бабушкой… что Бабушка… Но Филин помотал головой, упал на стул и объявил:
— Я только что говорил с Таль. Она выписывается из больницы.
Он положил на раскрытый учебник истории серебряный бубенчик — точно такой же, Лиза знала, был у Бабушки. Волшебные бубенчики лучше мобильников, потому что поговорить с их помощью можно было на любом расстоянии. И даже из разных миров.
— Ой, Андрей Петрович, ну нельзя же так пугать! Выписывается — это хорошо! — защелкнув заколку, закричала Лиза. — Она поправилась?
— Какое там поправилась, — махнул рукой Филин и отвел глаза. — Врачи вчера вечером заявили, что спасти ее может только чудо. Поэтому она подумала и решила, что в больнице ей больше делать нечего.
Лиза мгновенно сникла. В животе стало холодно.
— Распорядись, пожалуйста, чтобы подготовили Бабушкины комнаты. — Говорил Филин таким сухим тоном, что Лиза поразилась, но тотчас услышала: волшебник просто-напросто боится, как бы голос предательски не дрогнул. — Мы договорились так: до города Бабушку подвезут, а мы с тобой встретим ее на Карповке в половине двенадцатого. Самой ей от машины не дойти. Вызовем мостик так, чтобы он высадил нас прямо у задней калитки в дворцовый парк, а тут уж как-нибудь… носилки во дворце, наверно, найдутся, а нет — так соорудим…
От этих слов Лиза растерялась и спросила совсем не то, что хотела.
— А почему тогда фриккен Бубендорф не может ее перенести? Прямо из больницы? Я потому, чтобы Бабушке легче было… магией ведь быстрее…
Филин остановил ее усталым жестом.
— Не хочет Бабушка никакой магии. Просила придти нас с тобой.
Лиза покорно кивнула, стараясь не стучать зубами. Потом дрожащим голосом спросила:
— А… а чудо — это… это не яблоко?
— Мы с Инго тоже об этом подумали, я его уже разбудил, — отозвался Филин. — У нас осталось совсем мало времени на то, чтобы расколдовать яблоко или… раздобыть новое.
— Из Сада?! — Лиза выскочила за Филином в галерею.
— Откуда же еще, — вздохнул Андрей Петрович.
— Но ведь картина захлопнулась и прохода в Сад через нее больше нет! И ключа нет! — это из своей комнаты высунулась в коридор растрепанная Маргарита в пестрой пижамке, придававшей ей сходство с глазастым Арлекином. — Я не подслушивала, — поспешно оправдалась она, — просто вы шумели. Андрей Петрович, я нужна?
— И ты тоже. Искать другую дорогу в Сад будем все вместе.
— Я мигом! — пообещала Маргарита и скрылась за дверью.
— Собираемся в Цветочной гостиной, — напомнил Филин.
За следующие пять минут Лиза успела отыскать и бабушкину камеристку Мими, и, на всякий случай, престарелую Фифи. Обе давно уже были на ногах — дворцовый персонал вставал рано. Пугать их раньше времени Лиза не стала, — не пускаясь в подробности, отдала распоряжения по возможности твердым королевским голосом и помчалась в Цветочную гостиную.
Здесь вовсю пылал камин и горело множество свечей, и у Лизы спросонья даже в глазах зарябило — гостиная была изукрашена цветами от пола до потолка: коваными, лепными, нарисованными и вышитыми, розами, лилиями, нарциссами, тюльпанами… Лиза даже не сразу углядела в этой пестроте часы, украшенные фарфоровой гирляндой из розовых бутонов. Часы тикали на каминной полке и показывали без четверти девять утра. За стрельчатыми окнами в зимней мгле смутно проступали дворцовые башни, а дальше и ниже — черепичные крыши и редкие огоньки Радинглена.
Лиза ожидала, что все уже будут в сборе, но ошиблась. Кости не было, и правильно, нечего ему тут делать, он же проштрафился. И Левы не было — очень странно, куда это он опять подевался на больной ноге и в такую рань? И где же Амалия? Ильи Ильича нет — это понятно: картина молчит, ему больше делать нечего, наверно, отправился обратно в Петербург, на работу…
