Однако следующий пациент встретил девушку с нескрываемой неприязнью. Крестьянин сильно поранил ногу лемехом плуга, рана загноилась и болела так, что он не мог сделать и двух шагов. Он позволил Марджане очистить рану и забинтовать ногу только потому, что жена стояла над ним, угрожая всеми напастями, если муж не будет вести себя прилично.
— Он один из тех, кто считает меня ведьмой, — объяснила Марджана, когда они уселись в коляску.
Мехмет мог сказать то же самое: она действительно ведьма. Недаром он ощутил внезапное возбуждение, когда при очередном толчке их бедра соприкоснулись. Колдунья-искусительница, во власти которой заставить его испытать неистовый жар, несмотря на мужскую работу, отнимавшую все ее силы.
В конце дня они направились к подножию холмов. Мехмет узнал несколько горных растений: низко стелющийся розмарин, высокие неопрятные метелки мирта и вечнозеленый можжевельник. Воздух вокруг был напоен медовым ароматом, напоминавшим ему Марджану, такую же сладостную, немного непокорную и совершенно неотразимую.
— Остров словно создан для тебя, — задумчиво проговорил он. — Здесь ты становишься самой собой.
Марджана подняла брови и усмехнулась:
— Предлагаю вам испробовать силу вашего обаяния на более доверчивых женщинах, Мехмет.
— Я не знаю здесь ни одной женщины, кроме тебя.
— О, Эгрипосу есть что предложить! Я же пообещала представить вас всем здешним красавицам. Не сомневаюсь, многие придутся вам по вкусу.
— Я не против знакомства с местными красавицами. Только постарайся не обременять меня девицами, у которых на уме одно замужество. Я не собираюсь обзаводиться семьей, — заявил он, оценивающе оглядывая Марджану. — Ты не пытаешься поймать мужа, моя прелестная, и этим отличаешься от всех них.
— Не пытаюсь. Но любопытно узнать, почему вы питаете такое отвращение к женитьбе.
— Не хочу терять дорогих мне людей. Впервые за долгое время я ни с кем не связан, пусть так будет и дальше.
В ее глазах засветилось участие. Поняв, что он выдал себя, Мехмет широко улыбнулся:
— Впрочем, обета целомудрия я не давал.
— О, я всегда могу сварить зелье, охлаждающее похоть, — съязвила Марджана.
— Боюсь, тут и оно не поможет. Я хочу лишь тебя.
— Ничего не выйдет. Придется довольствоваться другими.
— Скажи, почему ты так противишься нашей близости? — допытывался Мехмет.
Ее улыбка померкла.
— Прежде всего у меня много дел. Нужно помогать доктору Бадр-ад-Дину.
— Но должна же ты хоть иногда отдыхать!
— Возможно. Но вряд ли так уж мудро становиться возлюбленной того, с кем придется делить совсем иные заботы.
— Поверь, если я действительно стану одним из вашего братства, то лишь на одно задание.
Марджана коротко бросила:
— Нам лучше остаться друзьями, Мехмет.
— Прекрасно. Пока достаточно и этого, — кивнул он.
Марджана ответила недоверчивым взглядом.
— Уверяю, вам куда больше подойдет веселая вдовушка, которая будет счастлива вступить в тайную связь. Если же вы хотите испытать новые чувства, говорят, иберийка Бланка Эрреро только что рассталась с очередным любовником.
Мехмет усмехнулся, не пытаясь возразить. Даже в конце долгого дня Марджана по-прежнему влекла его больше, чем все прославленные красавицы, когда-либо побывавшие в его объятиях. Правда, выглядела она уставшей, скромное платье украшали свежие пятна, а из строгого узла выбилось несколько прядок. И все же он помнил, как эти шелковистые локоны падали на обнаженные плечи и между мокрыми прядями кокетливо выглядывали соски…
Мехмет даже задохнулся от желания. Не в первый раз ему хотелось высвободить из заточения ее великолепные волосы, зарыться руками в блестящую упругую массу и погрузить истомившуюся плоть в теплые глубины ее лона.
Весь день Мехмет пытался потушить медленный пожар, тлеющий в его теле. Марджана возбуждала в нем самые примитивные желания. Заставляла чувствовать себя хищником и защитником, одновременно грубым и нежным. Он едва удерживался, чтобы не потянуться к ней, когда она откинула с глаз непокорные волосы. К сожалению, они приближались к следующему небогатому дому, где жил очередной пациент.
Час спустя Марджана в последний раз села в коляску. Судя по слегка опущенным плечам, она устала и даже не возразила, когда он отнял у нее поводья.
— Позволь. Ты совсем извелась сегодня, а я ничем не смог помочь. Домой?
— Да, домой.
Они вернулись в поместье Марджаны, когда уже почти стемнело. Стоило им остановиться, как неизвестно откуда появился грум, жующий корочку хлеба. Взяв поводья у Мехмета, молодой человек в ожидании приказа глянул на хозяйку.
— Когда распряжешь лошадь, Умберто, оседлай, пожалуйста, коня мистера Мейта. Потом можешь идти ужинать.
— Будет исполнено.
— Вот моя любимица. — Марджана показала на поседевшую кобылу. — Как и Бадр-ад-Дин, она стареет. Но не сдается.
На некоторое время воцарилось молчание. В сгущавшейся темноте Мехмет наблюдал, как Марджана гладит лошадь, осторожно разминая тугие мышцы, облегчая боль в сведенной судорогой плоти. Мехмет сразу вспомнил ощущение ее рук в ту давнюю ночь.
Настойчивое желание шевельнулось в нем, с каждым мгновением становясь все сильнее, навязчивее, пока с губ не сорвалось тихое проклятие.
— Что случилось? — Марджана оглянулась.
— Вспомнил ту ночь. И твои прикосновения.
Марджана пожала плечами и кивнула.
— Тогда вам тоже было больно.
— Меня сейчас сводит от боли при виде того, как ты творишь свое волшебство. — Его губы дернулись. — Я бы рад стать одним из твоих пациентов. Свернулся бы на твоих коленях, чтобы ты гладила и ласкала меня…
— Вы сами можете позаботиться о себе, — с улыбкой возразила Марджана. — А животные не могут.
— А ты? Кто массирует твои плечи после тяжелого дня?
— Никто.
— Я могу помочь.
— Спасибо, но в этом нет никакой необходимости, — твердо объявила она, — обойдусь и горячей ванной.
— В развалинах?
Марджана едва заметно улыбнулась:
— Нет, здесь, дома. В блаженном уединении.
Мехмет не сводил с нее глаз, чувствуя, как тяжелая ноющая боль желания терзает чресла. Руки сами тянулись обнять ее. Его словно притягивало к ней невидимым магнитом.
— У тебя замечательные руки, — тихо признался он.
— Вовсе нет.
— Замечательные. Я не могу забыть их прикосновений…
Марджана на мгновение замерла. А когда медленно повернула голову, Мехмет позволил своему алчущему взгляду скользнуть от ее сочных губ к глазам и снова к губам…
