— Я имела в виду, сэр, — наконец заговорила она, — что мне хочется спокойно работать. Иногда случается что-нибудь, над чем можно посмеяться, а вот радость и веселье — это не для всех, сэр, — совсем тихо, почти шепотом, закончила она.
— Разве тебе не хочется счастья, Троттер? — он испытующе смотрел на нее.
— Сэр, между тем, что человек хочет и может получить, есть большая разница, — осмелилась ответить Тилли. — Я не могу сказать, что люди, которых я знаю, очень счастливы и им есть чему радоваться и отчего веселиться. Разве что в ярмарочные дни некоторые веселеют, когда выпьют как следует. Все их занятие, это работа и…
Она вздрогнула, когда от его резкого движения покачнулся кувшин с соком, стоявший на столике у кресла. Ей в последний момент удалось подхватить кувшин. Но когда она снова взглянула на хозяина, ее поразило свирепое выражение его лица.
— Ты, Троттер, — закричал он, — как и многие люди твоего класса, уверена, что унижения и обиды достаются только вам, а счастье и радость вас обходят. Они, как вам кажется, привилегия высшего сословия, я прав?
— А разве это не так, сэр? — чуть слышно осмелилась ответить она.
— Нет, Троттер, все не так просто. Деньги, положение в обществе, титулы — они не способны дать счастья. А интерес — отчасти. Когда человек имеет деньги и может с размахом вести хозяйство, когда у него достаточно средств для осуществления какого-то серьезного замысла, конечно, такая возможность не может не волновать и она приносит определенное удовлетворение. Однако настоящее счастье и радость не определяются богатством или бедностью. Оно связано с тем, что внутри нас. Да, да, конечно, — закивал он, словно отвечая на возможное возражение с ее стороны. — Нетрудно догадаться, о чем ты думаешь: человеку с деньгами не приходится голодать и увечье не заставляет его бедствовать. Да, мое положение и деньги позволяют мне нанять кого-то, как вот ты, ухаживать за мной. Верно, все это так, но, Троттер, если бы я был бедняком, на меня бы не давил груз определенных обязанностей. Меня бы не пугало осуждение общества, мне не нужно было бы соблюдать правила, которые мне не по нутру, мне не пришлось бы стараться вести образ жизни, который мне не по средствам. Я был бы избавлен от массы раздражающих меня вещей. А самое основное — будь я беден, Троттер, то не лежал бы здесь, лихорадочно пытаясь изобрести способы, откуда брать средства теперь, когда шахта перестала приносить доход. — Он крепко сжал губы и отвернулся.
— Извините, сэр, я расстроила вас, — с искренним сожалением проговорила Тилли.
— Ты меня не расстроила, — взгляд его снова вернулся к ней. — Я только хочу кое-что тебе объяснить.
— Я… знаю, сэр, я понимаю.
— Понимаешь?
— Да, сэр. Мне трудно найти слова, но я… понимаю вас.
Он со вздохом откинулся на подушки и грустно улыбнулся.
— В таком случае мы определенно двигаемся вперед. Кстати, в начале нашего разговора ты, насколько я помню, куда-то собиралась.
— Да, сэр, — улыбнулась она в ответ, — я хотела навестить мистера Бургесса.
— Отправляйся же быстрее, пока не стало темнеть. Прогуляйся как следует и передай ему привет от меня. Скажи, что мне недостает бесед с ним и еще, — он наклонил к ней голову, — его новостей.
— Хорошо, сэр, я… ненадолго.
— Не спеши, но возвращайся до темноты.
— Конечно, сэр, я обязательно вернусь засветло.
Когда дверь за ней закрылась, он крепко зажмурился, как будто старался вычеркнуть из памяти ее образ.
— Ах, Троттер, Тилли Троттер, Тилли Троттер, — про себя пробормотал он.
Мистер Бургесс очень обрадовался ее приходу.
— Чем я заслужил такое внимание? Мне ни за что не съесть все это, — он показал на холодного цыпленка, пирог с мясом, хлеб, сыр и кусок масла, лежавший на столе среди других продуктов. На что Тилли ответила:
— А если не съедите, то не сможете подняться с кресла. И огонь в камине у вас едва теплится. Мне казалось, вы говорили, что мальчик вам приносит уголь и растопку.
— Да… говорил, но два последних дня он не приходил, возможно, тоже заболел: ветра такие холодные. Сегодня на окне я видел иней. И это в конце апреля. Я с нетерпением жду лета.
— Вы его не дождетесь, если не будете как следует смотреть за собой.
— Из вас получится прекрасная мать, Троттер, — сказал он, с улыбкой следя глазами за суетившейся в комнате Тилли, — вы напоминаете курицу-наседку.
— Что вы, мистер Бургесс! — махнула рукой Тилли. — Мне кажется, это неважный комплимент.
— Напрасно, хозяин считает вас прекрасной наседкой.
— Мистер Бургесс? — притворно возмутилась она, с трудом скрывая улыбку. — Но я совсем не чувствую себя наседкой.
— Да, моя милая, я уверен в этом, вам очень подходит быть павлином. В соответствующем наряде вы его даже затмите.
— Ой-ой, боюсь, на вас сильно подействовала болезнь. Ну, бог с ними, с курами, павлинами и прочей живностью. Но если вы не станете есть, я попрошу хозяина прислать кого-нибудь присматривать за вами, как вам это понравится?
— Нет, Троттер, мне это совсем не понравится, — встрепенулся в своем кресле Бургесс. — Я терпеть не могу доставлять людям хлопоты и не люблю, когда… трогают мои вещи, — помявшись, добавил он.
Тилли живо представила себе, что стало бы с мистером Бургессом, если бы кто-то попытался навести порядок в его комнате, где почти ничего не было, кроме книг, большая часть которых лежала где попало. Но все же кое-что она сделала: наносила угля и дров, вылила помои, наполнила ведра свежей водой. Закончив, Тилли вымыла руки в маленькой миске, стоявшей на маленьком столике в дальнем конце комнаты.
— Кажется, собирается дождь, — вытирая руки, заметила она, бросив взгляд в окно, — и темнеть начинает. Мне пора уходить, но вы должны пообещать, — она встала перед его креслом, — что съедите все, что в этом буфете, — она показала на шкаф в стене, из которого ей пришлось вынуть книги, чтобы освободить место для продуктов. — Если не удастся завтра, я загляну к вам послезавтра.
Мистер Бургесс промолчал, но, когда она пожимала протянутую на прощание руку, он тихо сказал:
— Стольким людям вы приносите счастье, Троттер.
— И неприятности тоже, как выясняется, мистер Бургесс, — ответила она без тени улыбки.
— Об этом не надо беспокоиться. Люди сами навлекают на себя беды. Источник бед — их образ мыслей. А вы оставайтесь сами собой и идите своим путем, и в один прекрасный день вы займете подобающее место, — он несколько раз медленно кивнул, подчеркивая свои слова. — Мои предчувствия почти всегда оправдываются. И я давно предчувствую, что наступит день, когда счастье улыбнется вам.
В словах его прозвучала такая искренняя убежденность, что у Тилли перехватило дыхание. Она торопливо надела пальто и старую соломенную шляпку, которую носила уже много лет.
