— Ну хорошо, — сказал Андрей, — это я понимаю. Ну а когда ты кончишь возиться с лятуями, тогда ты куда пойдешь?
— Я тогда займусь машинами. Или уйду в море. — Крайс засмеялся. — У меня ж тоже такой же, как у тебя, костюм. А потом пойду на строительство. Потом снова к машинам, но уже на заводы. Делать машины или на фабрику их обслуживать.
— Ну а потом?
— А потом, как все, — начну учиться.
Андрей невольно дернул за поводья, и лятуй покорно остановился.
— Ты чего? — удивился Крайс.
— Как… учиться?
— Ну как, как… Как все. У нас же как? Совсем маленькие возятся с цветочками, потом — на огороде, потом, вот как я, — в поле, а потом уж как я сказал. А уж когда вырастут — будет им лет по двадцать пять — тридцать, — тогда начинают учиться.
— Но слушай… они же старые… становятся. Учиться же нужно маленьким.
— Почему?
— Ну… как… почему? Чтобы знать, — лепетал Андрей. Он решительно не понимал того, что делается на этой планете.
— Чтобы что знать?
— Ну… все…
Крайс весело рассмеялся:
— Чудак. Знать все — невозможно. Познать все — тем более. Да и кто точно знает, кем он будет, когда вырастет. А? Ты знаешь?
— Не знаю… Но… я мечтаю.
— Ха! «Мечтаю»! Сегодня об одном, завтра о другом. А потом и вовсе о десятом. И наконец, пока ты вырастешь, окажется, что то, чем ты мечтал, вовсе и не нужно.
— А так бывает?
— Ну а как же! Ведь взрослые все время учатся, познают все новое и новое. Значит, то, что всем кажется, что оно нужно сегодня, завтра может оказаться и ненужным. Нет уж! У нас так: сначала научись делать, пойми, что к чему, а уж потом учись — дети тебя прокормят.
Ну, положим и на оставленной Земле взрослые тоже… не всегда бывают сахаром. И там они требуют порой от детей слишком многого. Но здесь! На Мёмбе! Это же ужас чистейшей воды! Эксплуатация детей, подрастающего поколения! Ишь как хитро придумали! Маленькие, они, конечно, протестовать еще не умеют. Профсоюзов у них нет, забастовок не объявят. Вот взрослые и пользуются… заставляют работать за себя. Вернее, на себя.
Но Крайс не знал об этих мыслях. Он добавил:
— Ведь у нас учатся для чего? Чтобы узнать что-то новое, что помогает жить и работать, делает жизнь интересней и красивей. Верно?
— Ве-ерно…
— Ну а что нового, например, в теореме подобия треугольников, которую мне сегодня предстоит повторить и выучить? И тысячу лет назад она была такой же, и сегодня. Хочешь — учи ее, хочешь — не учи, а она все равно такой же и останется. Вот на днях она потребовалась — новые поля нарезали, нужно было разработать порядок их вспашки. Я на глазок вижу, как это сделать, но если серьезно, чтобы дать задание тракторам, — не знаю. Приходится разбираться. Оно, само дело, показывает, что к чему. И потом… — Крайс помялся. — В клубе еще старшие ребята поинтересуются.
— Но это ж ты все равно учишься. Не знал теоремы, а теперь узнаешь.
— Это не настоящее учение. Это так… повторение известного. Просто стыдно жить и не знать то, что все знают. Они же на тебя, как на лятуя, смотреть будут. Все давно изучили, а ты не знаешь… Стыдно. И — неинтересно. Ни поговорить, ни поспорить… А вот когда человек копается, учится совсем новому делу, которого еще никто не знает… ну, например, новый сорт растений выводит, — вот это интересно! Вот это настоящее учение! Потому что он учится у самой природы, разгадывает ее. Научится чему-нибудь действительно новому и расскажет всем людям. И они пользуются этим.
— Послушай, но ведь это уже не учение. Это же исследование, — возразил Андрей, и на душе у него несколько отлегло. Выходит, что взрослые все-таки кое-что полезное делают. Не только дети.
— А-а! — махнул рукой Крайс. — Ты никак не поймешь. Учиться можно только новому, а то, что мы делаем, — это всего лишь повторение уже узнанного, достигнутого. Просто мы копируем. Понимаешь?
Нет, Андрей понимал далеко не все. Ясно было только одно — Крайс либо путает исследования с учебой, школу с научно-исследовательским институтом, либо у них на планете научная работа называется по-другому, чем на Земле. И он так и сказал. Крайс опять махнул рукой:
— Ладно… Все равно все сразу не поймешь. Давай помчались.
Он пришпорил лятуя и потрусил узенькой полевой дорожкой к раскрашенному в разные цвета небольшому, похожему на садовый, домику. Андрей поскакал сзади. Ветер ударял в грудь, клубилась оранжевая пыль из-под копыт, и великолепно было мчаться по этим странным полям чужой планеты. Жалко, что на нем был костюм. Он почти не чувствовал дуновения ветра, запахов и всего того, что особенно приятно в скачке.
Сейчас он уже не думал, что на Мёмбе живут наоборот. Может быть, все обойдется — люди здесь, видно, умные, если девятилетний парнишка знает и умеет столько.
Впрочем, что умеет Крайс, Андрей, в сущности, еще не знал…
Глава девятая
Тревога без тревоги
Первой проснулась Валя. Она долго лежала не шевелясь, думая о своих земных делах: ставить кружева на белый парадный фартук или сделать просто прошву. Старшеклассницы от кружев отказались, говорят, что теперь так не носят. А может быть, отделать бретельки фестончиками? Нет… Грубовато.
Впрочем, фасон и украшение белого фартука можно будет обсудить еще с мамой и, главное, с соседкой напротив, потому что эта соседка работает на швейной фабрике. Важнее портфель… Мама не соглашается на современную сумку, которую можно носить через плечо… А старый портфель, он и есть старый… И вообще…
Валя вздохнула и открыла глаза. Мирно и покойно лучились нездешним светом потолок и стены. Нарушая все законы, во всех восьми углах комнаты сумрака не было. Наоборот, свет там казался ярче, чем в других местах. Валя хотела было разгадать эту загадку, но сразу же вспомнила, где она, как она сюда попала, и ей очень захотелось плакать. Но зареветь — значит уронить себя в глазах мальчишек, и она сдержалась.
А уж когда она подумала о мальчишках, то, конечно, вспомнила нахального Андрея и сейчас же поклялась, что она его, во-первых, всегда будет презирать, во-вторых, она ему отомстит, а в-третьих… но ей опять захотелось заплакать, и она опять сдержалась. Только этого недоставало — реветь из-за какого-то дурака и задаваки, который воображает из себя… как не знаю что…
Она нахмурилась, решительно сцепила зубы, потому что она была волевой девочкой, и решила, что теперь никогда даже не взглянет на Андрея. Пусть вытворяет все, что взбредет в его шальную голову, а она будет сдержанной и безразличной. И как уж тут получилось, она и сама не знает, но только она нечаянно посмотрела на ту кровать, где должен был спать Андрей. Но Андрея на кровати не было.
Стараясь не ворочаться, Валя осмотрела комнату, увидела приставленный к открытой двери стул и все поняла: Андрей сбежал! Только после этого она увидела сладко посапывающего Виктора и возмутилась:
