— Выходит, без трудностей и без преодоления этих трудностей жизнь становится скучной? — запоздало подумал Юра, и Миро немедленно ответил ему:
— Хуже того! Она застывает и никогда не бывает разумной.
— Это же ясно, — поморщился Тэн. — Пора начинать работу по заготовке белковых молекул.
— Ну… эти ящеры… тоже…
— Хорошо. Раз вам не нравятся ящеры — давайте искать тех, кого они едят.
Ребята уставились на Тэна. Что-то в его словах показалось таким, что понять, а тем более принять казалось невозможным.
— Ну, чего уставились? Ведь ящеры питаются мясом. Так?
— Та-ак…
— Так они же не друг друга едят? Верно?
— Ве-ерно…
— Значит, на планете есть кто-то другой, кто беззащитен против ящеров, и за это их и едят ящеры. Так вот давайте и найдем этих беззащитных и тоже, как ящеры, начнем их есть.
— Но при чем здесь… обязательно есть? — возмутился и сразу сник Зет.
— А что же ты с ними будешь делать?
— Ладно вам, — вмешался Квач. — А из ящеров… тоже молекулы получаются? Которые нам нужны?
— Не знаю… — пожал плечами Тэн. — Нужно будет заложить их мясо в химические анализаторы. Они и определят пригодность белкового вещества ящеров для нашего питания.
— Ане получится так, как с хлебом? — спросил Юрий.
— Не думаю… Ведь хлеб — это соединение белков и грибковых образований. А из ящеров нам нужны только очень сложные белковые, вообще органические молекулы.
— Все понятно. Нужно торопиться. Поехали, — опять за всех решил Квач.
Но поехать им не пришлось — опять включились роботы. Они передавали новые телеграммы Центрального Совета.
— Теперь они нам начнут слать директивы, — насупился Квач. — До них дошли наши телеграммы, вот они и отписываются.
Пока Квач ворчал, роботы передавали:
— Формула антибиостимулятора проверена в опытном порядке. Одновременно с телеграммой даны команды на его изготовление корабельному химцентру. Для сведения…
Тут послышался целый ворох названий неизвестных веществ и соединений, которые не только Юрий, но и остальные понять, а тем более запомнить, конечно, не могли, но которые наверняка записали в своей электронной памяти роботы.
— Предупреждаем, что после принятия антибиостимулятора у вашего нового спутника Шарика будет наблюдаться полное отсутствие аппетита, так как отныне и до достижения им своего нормального веса он будет питаться за счет уже запасенных в его организме продуктов питания. Вместе с тем предупреждаем, что этот процесс связан с очень резким повышением двигательных функций, иначе говоря, ваш спутник Шарик станет очень подвижен — ему необходимо будет израсходовать накопленную энергию.
Опыт в лечении собаки был уже накоплен. Разбудив сонного и усталого Шарика, космонавты опять засунули его голову в корабль, разрезали комбинезон и с трудом влили в него несколько ведер антибиостимулятора.
Свернувшись клубочком, Шарик сразу же уснул.
— Ну, что же делать с этой противной собакой? — огорчился Юрий. — На охоту нужно ехать, а она спит…
— Может быть, без нее поедем?
— Ну да! Появятся здесь эти самые ящеры с акульими головами, и тогда Шарику будет капут — они проклюют его комбинезон.
— Тогда есть предложение: обследовать местность вокруг корабля, — сказал Тэн.
С ним согласились: если они не будут удаляться от корабля, Шарик не лишится охраны, а космонавты узнают кое-что о планете.
Машина медленно, все расширяющимися кругами полетела над самыми верхушками трав. В одном месте ей попались странные просеки в траве, и Тэн решил исследовать их. Машина не спеша поплыла вдоль просеки.
Уже метров через триста впереди показался какой-то странный предмет — светло-бурый, поблескивающий в почти прямых, полуденных лучах солнца. Но блеск этот был несколько необычный — как бы раздробленный на мелкие лучики и большие лучи-блики.
Космонавты даже не успели удивиться этому странному предмету, как машина уже оказалась над ним и зависла.
Внизу медленно двигалось большое, метра четыре в длину и не менее метра в ширину, сооружение. Его полукруглый верх был составлен точно из таких же полупрозрачных, видимо костяных, а может, и пластмассовых призмочек, что и машина. Полукруглое, точнее, угловато-полукруглое сооружение так было похоже на универсальную машину космонавтов, что это показалось подозрительным.
Но стоило присмотреться к нему, как все стало понятным — под машиной было не сооружение, а самое обыкновенное животное. Сзади у него волочился веретенообразный хвост, оканчивающийся тонкой и длинной иглой. Ну, а раз сзади был хвост, то впереди должна быть морда. И в самом деле, впереди у животного оказалась морда. Это почему-то страшно обрадовало космонавтов.
— Здо́рово! — закричал Квач.
— Нет, ну и сооруженьице… Я даже растерялся, — признался Зет.
— Вот то, чем питаются ящеры! — торжественно сказал Тэн.
— И мне теперь понятно, — глубокомысленно протянул Миро, — как они питаются.
Только Юрий ничего не сказал. Он, как всегда, вынужден был спросить:
— А как они питаются?
— У ящеров акульи головы, кончающиеся роговым бивнем. Вот этим-то бивнем и пробивают броню травоядных тихоходов.
— А тихоходы даже не защищаются? Я в это не верю! — сказал Юрий.
Миро посмотрел на него с уважением.
— Проверим, — решил Тэн и стал медленно подводить машину к тихоходу.
Животное по-прежнему тихонько лезло вперед, подрезая стебли трав, которые исчезали в его квадратной, как обрубленной, морде.
Когда машина почти села на призмочки бронированного тихохода, его хвост вдруг взметнулся и с силой ударил по машине. Из иглы вылетел заряд зеленоватой, даже на вид ядовитой жидкости, которая залила борт машины.
— Как видишь — защищается, — усмехнулся Тэн. — По-видимому, у него в хвосте заряд яда, и, когда на него нападает ящер и начинает долбить своим бивнем его броню, животное пускает в ход свой ядовитый хвост.
— Как скорпион, — сказал Юра.
— А это что такое?
— У нас на Голубой земле водится такой паук. У него в хвосте тоже есть игла и яд, который убивает все живое. И еще — скорпион одно из самых древних существ на нашей Земле.
— Все это хорошо, но меня смущает другое, — сказал Тэн. — Есть ли смысл охотиться на этих ядовитых тварей?
— Ну и планетка… То ящеры, то скорпионы…
В машине на мгновение наступила тишина. И тут в шлемофоны космонавтов ворвался какой-то странный, доисторический не то крик, не то стон.
— А-а-у-а-а! — И вдруг пробились слова на чистейшем языке голубых людей: — Я сейчас! Давай-давай!
