– На все подобные вопросы отвечаем по единой
формуле, – предложила Настя.
– Например: мой муж смотрит на это точно так же, как
смотрела бы жена, если бы ее мужа… И так далее.
– Согласна, – кивнула Татьяна и поправила теплый
плед, которым прикрывала ноги, – надо уходить от обсуждения нашей личной
жизни и переводить все в обобщения, чтобы люди понимали, что нет конкретной Насти-сыщика
и Тани-следователя, а есть люди, приспособленные для этой работы, независимо от
их пола.
Ирочка давно вернулась с прогулки, доносившийся из спальни
храп Стасова уже с полчаса как сменился шелестом газетных страниц, а Настя с
Татьяной все совещались. Их разговор перестал быть предметно нацеленным на
предстоящее выступление по телевидению, они быстро превратились в тех, кем были
на самом деле: в оперативника и следователя, разрабатывающих план сложного
допроса, когда нужно предвосхитить все возможные варианты поведения
подозреваемого и продумать соответствующие этим вариантам контрудары. Работа
эта была профессионально знакомой и увлекательной, и обе не замечали, как
сгущались сумерки и загорались фонари за окнами. Прерваться пришлось, только
когда позвонил Чистяков.
– Жена, тебя домой ждать или как? – спокойно
спросил он.
– Смотря что подразумевать под «или как», – тут же
отпарировала Настя.
– Два варианта, – методично ответил профессор
математики, – или ты остаешься там ночевать, или я за тобой приеду.
– А тебе как больше нравится?
– Ехать за тобой, конечно, не хочется, бензин опять же
переводить и двигатель амортизировать. Кроме того, у нас в квартире жуткий
холод и горячую воду отключили…
– Тогда я остаюсь.
– Договорились, я выезжаю.
Настя положила трубку и посмотрела на часы.
– Ируськин, у меня есть сорок минут. Я могу
рассчитывать на чашку кофе с остатками пирога?
ЧИСТЯКОВ
Оказывается, жить с чувством вины хоть и неприятно, но
вполне можно. В конце концов, разве он виноват в том, что случилось? Ремонт в
квартире Насти давно пора было делать, и единственное, в чем он может себя
упрекнуть, так это в том, что раньше не проявил должной настойчивости. Тогда
все было бы уже сделано. Уговорить жену зажмуриться и перетерпеть пару месяцев
ему удалось только этим летом. Нашли мастеров, закупили часть необходимых
материалов, работа закипела… А потом «ахнуло» 17 августа. И уже через неделю
стало понятно, что отложенных на ремонт денег хватит разве что на окончание
работ в кухне. Самое обидное, что деньги у Чистякова были, он как честный
налогоплательщик открыл счет в Инкомбанке, куда ему и переводили гонорары за
издаваемые за рубежом учебники и монографии. Ну а толку-то?
Счета заморожены, с них ни доллара, ни цента, ни даже рубля
не снять.
И тут, словно на счастье, подвернулось приглашение в
Германию на три недели читать лекции. Заплатить пообещали наличными, и после
краткого семейного обсуждения было решено случай не упускать. Государственной
зарплаты женымилиционера и мужа-ученого может не хватить даже на безремонтную
жизнь, ибо к началу сентября потерявшие чувство реальности цены окончательно
зарвались, совсем забыв о том, что должны хотя бы минимально соответствовать
покупательной способности населения. Выплаченный наличными гонорар за лекции
помог бы им продержаться несколько месяцев, а там, глядишь, и ситуация как-то
утрясется.
Но государство снова подкинуло очередную подлянку. Стоило
только Чистякову отбыть в Германию и выйти в аудиторию со своей первой лекцией,
как было объявлено о том, что все желающие могут перевести свои вклады из
частных банков в Государственный Сбербанк. И якобы это позволит им получить
свои денежки, пусть не сразу и не в полном объеме, но хоть в каком-нибудь.
Для осуществления этой процедуры необходимо лично явиться и
написать соответствующее заявление. Вопрос, таким образом, закрылся сам собой,
не успев открыться. Виза у Чистякова была не многократная, если бы он попытался
вырваться на два дня в Москву, чтобы попробовать спасти свои деньги, то назад в
Германию вернуться уже не смог бы, на получение новой, визы потребуется две-три
недели. Расписание лекций составлено, со всего мира на этот курс съехались
математики, и попросить их уехать домой и вернуться через месяц, когда
профессор Чистяков получит еще одну визу, было невозможно. Время шло, срок,
отведенный нашим любимым государством на решение личных финансовых проблем,
истекал, а Алексей Михайлович стоял за кафедрой и на хорошем английском языке…
К моменту его возвращения в Москву лично являться и составлять заявления было
поздно.
Короче, судьба вкладов оставалась более чем неопределенной,
ясно было одно: денег нет и в ближайшее время не предвидится. Квартира, больше
напоминающая разоренное гнездо, нежели жилое помещение, в таком состоянии
законсервируется надолго, а вот что будет после Нового года – даже подумать
страшно. Судя по всему, страшно было не только ему, но и Насте. Они оба не
обсуждали эту тему, но сейчас, по дороге домой, она впервые задала вопрос, и
Чистяков понимал, что последует дальше.
– Леш, а тебе много денег перевели из-за границы в этот
чертов Инкомбанк?
– осторожно опросила Настя, хотя она прежде никогда не
позволяла себе влезать в финансовые дела мужа.
– В общей сложности сорок две тысячи, если считать в
долларах.
– И ты в январе пойдешь в налоговую инспекцию и все
задекларируешь?
– Ну а как же, – усмехнулся Чистяков. – Я
хочу спать спокойно.
– И нужно будет заплатить примерно тридцать процентов
от суммы гонораров?
– Примерно.
– Леш, а где мы возьмем деньги на налог? Это же
четырнадцать тысяч долларов. Мне даже подумать страшно.
Краем глаза он увидел, как Настя поежилась. Целый день шел
дождь, дорога мокрая, и он смог повернуться к жене, только остановившись на
красный свет.
– Ты что, сильно переживаешь из-за этого? –
серьезно спросил он.
Настя молча кивнула и достала сигарету.
– Брось, Асенька, это ведь еще не скоро. В январе я
задекларирую доход, а выплатить налоги с него нужно будет до середины июля.
Кроме того, по опыту прошлого года могу сказать, что, когда сумма большая,
гражданам разрешается выплачивать ее частями.
– Ты думаешь, до лета вклады разблокируют? Что-то слабо
верится, – покачала головой Настя. – Леш, неужели там, наверху, не
понимают, что происходит? Воспользоваться деньгами не дают, а налоги платить
заставляют.
Как же их платить? С чего?
– Одно из двух. Или введут какой-то механизм для такого
случая, или нам с тобой придется продавать имущество. Машину, к примеру.
– За нее много не дадут, она старая, – возразила
Настя. – Есть еще твои подарки – серьги, колье, браслет с изумрудами. Но
это же подарки, это ты мне дарил на дни рождения, на свадьбу… Как их продавать?
Рука не поднимется.
