Глава 6
КАМЕНСКАЯ
День выдался пасмурный и оттого темный и какой-то
грустно-тихий. Словно и нерабочий, настолько малолюдны были улицы,
расположенные между Казанским вокзалом и Елоховским собором. Тело мужчины без
документов было обнаружено во 2-м Басманном переулке, метрах в пяти от поворота
на Новорязанскую улицу.
Переулок, на взгляд Насти, был совершенно выдающимся с точки
зрения удобства для преступников. В конце его располагался троллейбусный парк,
и не вышедшие на линию машины, вместо того чтобы мирно спать на территории
парка, отчего-то стояли вдоль тротуара, создавая своеобразные баррикады по обе
стороны проезжей части. Таким образом люди, идущие по Новорязанской, мало что
могли видеть из происходящего во 2-м Басманном. А если добавить к этому, что
здания в переулке были нежилыми, то надеяться на свидетелей было бы
неоправданным оптимизмом. Угловой дом под номером 21 тоже был нежилым и вообще
находился на ремонте, а за ним располагался замечательный дворик, который по
безлюдности мог спорить разве что с пустыней Гоби. В нем стояли два
фургона-прицепа, на одном из которых красовалась упоительно грамотная
предупреждающая надпись «Стопов поворотов нет». Судя по некоторым видимым
признакам, пустынность дворика не оставалась незамеченной теми, кто изнемог в
поисках ближайшего туалета.
Зарубин оделся явно не по погоде и теперь беспрестанно
поеживался и подпрыгивал, чтобы согреться. Насте, наоборот, было тепло и уютно
в пуховой куртке с застегнутым высоко на горле воротником, и она с нескрываемым
сочувствием поглядывала на малорослого Сергея, который напоминал несчастного
воробышка.
– Х-хочешь, ф-фокус покажу? – предложил он, клацая
зубами от холода.
– Валяй.
Зарубин набрал в грудь побольше воздуха и заорал:
– Помогите!
Настя испуганно схватила его за руку.
– Ты что, очумел? Сейчас народ набежит.
– Посмотрим, – глубокомысленно заявил оперативник
и усмехнулся, скривив замерзшие губы.
Народ не набежал. Через пять-семь секунд на углу появился
мужчина, шедший по Новорязанской улице в сторону вокзала. Он кинул рассеянный
взгляд в переулок, скользнул глазами по Насте и Сергею и невозмутимо
прошествовал дальше.
– Отсюда кричали, я тебе точно говорю, –
послышался возбужденный девичий голос с той стороны, куда удалился
прохожий. – Из переулка. Пошли быстрее.
Зарубин потянул Настю за руку.
– Давай сюда быстренько, – шепнул он, увлекая ее в
пространство между двумя стоящими троллейбусами.
Голоса приблизились.
– Да нет здесь никого, тебе показалось. Видишь,
пусто, – теперь говорил юноша.
– Но кричали же…
– Ну пошутил кто-то. Ты что, не понимаешь? Три вокзала
рядом, шпана всякая шляется, алкаши, бомжи. Напились и орут. Пойдем.
Парочка тоже удалилась. Больше не подошел никто. Зарубин
вышел на тротуар и многозначительно ткнул пальцем в воздух.
– Поняла, Настасья Павловна? И так здесь всегда.
Спрятаться можно хоть во дворик, хоть между троллейбусами, если пожар. А можно
и вовсе не прятаться, а спокойно выйти на Новорязанскую и пойти в собор
помолиться за упокой души невинно убиенного. Покойничек тут не меньше полутора
часов пролежал, пока его не нашли.
– А кто нашел? – поинтересовалась Настя.
– Те, кто до сортира не добежал, – хмыкнул
Сергей. – Поздненько ввечеру.
Снимки посмотришь?
– Откуда у тебя? – удивилась Настя. – Неужели
у вас эксперты такие добрые?
– Добрых экспертов не бывает, бывают сообразительные
опера. Кто может мне запретить пользоваться собственным фотоаппаратом?
– Когда ж ты успел и пленку проявить, и фотографии
напечатать? Ночью трудился?
– Ну прямо щас, – фыркнул он, – бегом бежал
ночью-то не спать. Тут в десяти минутах ходьбы магазин «Кодак», за полчаса все
делают. Пока ты сюда ехала, я им пленку сдал. На, любуйся.
Настя, сгорая от любопытства, схватила пакет с фотографиями.
На цветных глянцевых снимках запечатлено тело мужчины, лежащего лицом вниз. Она
недоуменно подняла глаза.
– Слушай, неужели такие приличные мужики ходят по
улицам без документов?
– С чего ты взяла, что он приличный?
– Одежда… Не рвань, не старье. И волосы пострижены
аккуратно. Может, он живет где-то поблизости и выскочил на минутку в
магазин? – предположила Настя.
– Ты, прежде чем выдумывать, остальные снимки посмотри.
Тогда у тебя вопросов еще больше будет, – пообещал Зарубин, дуя на руки.
На других фотографиях тело уже перевернули, и можно было
разглядеть лицо.
Чисто выбритое, отечное, болезненное, оно никак не могло
принадлежать человеку, ведущему здоровый образ жизни. Да, верно говорят, как ни
одевайся, а вся твоя жизнь на лице написана, даже если ты уже умер.
Вот еще одна фотография. Лежащая на земле записка, рядом с
ней денежные купюры. Три по сто долларов. Текст записки предельно лаконичен:
«Это деньги на мои похороны. Надеюсь, вы постесняетесь их присвоить». Буквы
крупные, округлые, стоящие отдельно одна от другой.
– Ничего себе! – протянула Настя. – Это как
же понимать? Совершенно одинокий бездомный бродяга чистенько оделся, побрился,
помылся и пошел за смертью, словно за сигаретами в киоск? Если бы у него был
дом и семья, он не носил бы деньги на похороны с собой. Согласен?
– Угу, – буркнул Сергей, высунув нос из сложенных
ладоней. – Ты дальше смотри, там немного уже осталось.
На последних фотографиях крупным планом были изображены
игрушечные рыбка и человечек. При этом человечек был наполовину засунут рыбке в
пасть, только ноги наружу торчали.
– А этот шедевр монументальной скульптуры находился
непосредственно на теле усопшего, – прокомментировал Зарубин. – Все,
Настасья, если ты насмотрелась на место происшествия, пошли куда-нибудь, а то я
прямо сейчас сдохну от холода.
Через три минуты они уже пили нечто горячее под высокопарным
названием «кофе черное» в крошечной забегаловке, расположенной тут же рядом.
Столов в забегаловке не было, их заменяла тянущаяся по всему периметру
помещения панель. Предполагалось, что посетители, взяв у стойки свою еду, могут
и постоять, причем стоять они будут лицом к стене, а друг к другу либо спиной,
либо в лучшем случае боком. Что ж, может, оно и неплохо. Кроме продавца, Насти
и Зарубина, здесь не было ни души. Отпив несколько глотков из пластикового
стакана, Сергей вновь подошел к прилавку и стал изучать меню.
– Съем-ка я, пожалуй, пару сосисок с жареной картошкой
и салатик, какой тут у тебя посвежее, – обратился он к стоящему за
прилавком чернявому пареньку.
