В ожидании результатов экспертизы оперативники занимались
прояснением обстоятельств убийства неизвестного человека в районе трех
вокзалов.
Керамическая рыбка с широко раскрытым ртом, из которого
торчат ножки пластмассовой куколки, недвусмысленно указывала на то, что
спившаяся бывшая балерина Надежда Старостенко и странный гражданин в приличной
одежде и с деньгами на собственные похороны в кармане были лишены жизни одной
рукой и, по всей вероятности, одним и тем же оружием, но это опять-таки должна
подтвердить или опровергнуть экспертиза.
Личность человека без документов была установлена на
удивление быстро.
Собственно, удивляться тут было особо нечему: когда рядом с
вокзалами – крупнейшими в столице пристанищами бомжей – находишь труп человека
с явными признаками нецивилизованной бездомной жизни, то много ума не надо,
чтобы предположить, где можно навести о нем справки. Покойный, как вскоре
выяснилось, носил кличку Лишай, которая прилипла к нему из-за постоянных кожных
заболеваний, одолевающих его круглый год. Фамилии его никто не знал, имя же
хоть и с немалым трудом, но вспомнили – Геннадий. Среди вокзальных бомжей он
тусовался не так давно, всего месяца полтора-два, откуда прибыл – не
спрашивали, не принято как-то, а он сам не рассказывал. В день убийства его
видели с утра и примерно часов до трех, куда делся потом – неизвестно.
Улыбчивый и разговорчивый, Сергей Зарубин уговорил своих
собеседников показать место, где обычно спал Лишай, и его вещи. Впрочем, какие
там вещи?
Так, жалкие лохмотья, утлый скарб. Никаких документов или
чего-то существенного, что позволило бы узнать о неожиданном повороте в жизни
бедняги Лишая, не обнаружилось. А поворот, несомненно, был, иначе откуда у
бездомного Геннадия появились приличная одежда и даже валюта на похороны?
Если верить экспертам, бедолага Лишай минут за
тридцать-сорок перед смертью плотно поужинал. Вероятно, напоследок… Стало быть,
прием пищи осуществлялся где-то неподалеку от места убийства. Вооружившись
перечнем обнаруженных в желудке убитого продуктов. Зарубин начал планомерный
обход точек общепита, расположенных в районе трех вокзалов. В кафе, где они
были с Настей, Сергей заходить не стал: он хорошо помнил меню, никакой пиццы и
блюд из риса в нем не было. Пройдя от места убийства до Казанского вокзала и
далее по Краснопрудной улице до Русаковской эстакады, он перешел на
противоположную сторону и начал движение в обратном направлении, к вокзалам.
То, что он искал, оказалось рестораном быстрого обслуживания.
Сам ресторан представлял собой явление весьма негармоничное. На длинном
прилавке, предназначенном для самообслуживания посетителей, выставлены
разнообразные красиво украшенные и аппетитно пахнущие блюда, но условия, в
которых эту роскошь предлагалось принять внутрь, больше напоминали дешевую
забегаловку-рюмочную из догорбачевских времен. Казалось кощунственным ставить
тарелку с пиццей на липкий, пятнистый от грязи стол, и совершенно немыслимо
представить себе, как можно наслаждаться изысканными равиолями с лососевым
фаршем, сидя на шатающемся стульчике с крошечным круглым сиденьицем и неудобной
алюминиевой спинкой.
Однако главным достоинством ресторанчика было, несомненно,
меню, потому что именно в этом меню, на уставленном блюдами прилавке увидел
Сергей Зарубин все то, что было перечислено в заключении эксперта, изучавшего
содержимое желудка покойного бомжа по кличке Лишай. Пицца представлена
множеством разновидностей, предположительные пельмени или котлеты в тесте
оказались равиолями двух сортов. Рис служил основой для восхитительно пахнущего
блюда под названием «ризотто». Помидоры и огурцы наличествовали здесь как в
форме салата, так и в первозданном виде, просто нарезанные дольками. Сошлось
все до мельчайших деталей, даже время, прошедшее между поглощением последней
порции еды и наступлением смерти. Покушать плотно, выкурить пару сигарет и
дойти до троллейбусного парка, беседуя не спеша – в аккурат и выйдет так, как
написано в акте экспертизы. Откуда у бомжа внезапно появилось столько денег, чтобы
одеться во все новое, сходить в парикмахерскую и плотно поужинать? Дурацкий
вопрос, усмехнулся про себя Зарубин. Оттуда же, откуда и у Надьки Танцорки, от
доброго дяди. Только с Танцоркой хотя бы понятно, за что: за услугу, за
плакатик и несчастного придурка Ваню Жукова. А Лишаю за что отвалили? За какие
такие услуги? Или просто за голубые глаза?
– Вам помочь? – обратилась к Зарубину смешная
рыженькая девчушка в красно-белой униформе, стоявшая по ту сторону
прилавка. – Я смотрю, вы никак выбрать не можете. Давайте, я вам расскажу,
что из чего приготовлено.
– Давайте, – охотно согласился оперативник,
мысленно подсчитывая имеющуюся в карманах наличность, дабы не оплошать и не
набрать еды на сумму большую, чем можно себе позволить.
Рыженькая оказалась разговорчивой, и втянуть ее в беседу
труда не представляло. Лишая она, как выяснилось, помнила. Было это в ее
прошлую смену, и девушке (которую, кстати, звали Ксюшей) бросилось в глаза
несоответствие между приличным видом посетителя и чудовищными руками, которыми
он брал еду с прилавка. Руки были нечистыми, неухоженными, с обгрызенными
ногтями и со следами кожных заболеваний.
– Меня чуть не стошнило, когда я его руки
увидела, – призналась Ксюша, выразительно морща покрытый конопушками
носик. – Знаете, я еще подумала тогда, что он вор.
– Это отчего же? – полюбопытствовал Сергей. –
На лбу написано?
– Да ну вас, – хихикнула девушка. – Скажете
тоже. Просто если человек ходит с такими руками, то приличная одежка явно не с
его плеча. Значит, ворованная. Я ж не первый день замужем, не слепая.
– А спутник его как? Тоже на вора похож?
– Спутник? – Ксюша приподняла светло-рыжие бровки,
отчего ее голубые глаза стали совсем круглыми. – Он на раздаче один был.
– Вы точно помните? – напряженно переспросил
Сергей.
– Совершенно точно. Но если у вас в милиции все такие
тупые, как вы, то объясняю на пальцах: когда человек с такими жуткими руками
приходит в ресторан и набирает два подноса еды, у меня естественным образом
возникает вопрос, есть ли у него деньги и сможет ли он заплатить. Поэтому я
начинаю смотреть, с кем он пришел. Если с ним рядом такое же немытое чучело, то
я быстренько зову охрану на всякий случай. Мы тут все ученые по части тех, кто
готов схватить еду и смыться, не заплатив, – три вокзала рядом все-таки,
бомжей всяких куча, транзитников нищих и прочей шушеры, поэтому нас тут всех
инструктируют. Так вот, рядом с вашим дядькой никакого второго немытого не
было, он еду на двух подносах для одного себя брал. И тогда я, помнится,
подумала: как в него столько всего влезет? Теперь ясно?
– Теперь ясно, – кивнул Зарубин, которого
замечание Ксюши насчет тупых милиционеров немного задело. – И где он
сидел?
Девушка пожала плечами:
– Не обратила внимания. Мне важно, чтобы клиент взял
еду и поставил на поднос, а не в сумку сложил, и то, что на подносе, донес до
кассы. Все, на этом я наблюдение заканчиваю. Но, по-моему, он поднялся на
второй этаж.
