Татьяна коротко кивнула и с удивлением увидела, как
ослепительно улыбнулась Настя. «Умница, – одобрительно подумала
она, – взяла себя в руки».
Первые десять минут эфира прошли спокойно, вопросы задавал в
основном Малахов, зал был еще не разогрет и интереса к беседе не проявлял. Настя
и Татьяна отвечали по очереди, все эти вопросы они предвидели. Главное – не
уходить в обсуждение собственной личности, а всячески подчеркивать, что между
мужчинами и женщинами нет никаких различий, кроме чисто биологических.
– Как вам пришло в голову пойти работать в милицию?
– Точно так же, как это приходит в голову юношам и
мужчинам. Существует мысль, и в один прекрасный день она посещает тебя.
– И как к этому отнеслись ваши родители?
– Вы знаете, в те годы, когда я выбирала профессию,
трудно было найти родителей, которые были бы против такого выбора. В конце
семидесятых – начале восьмидесятых годов работать в милиции было почетно и
престижно.
– А вы не боялись?
– Кого? – Татьяна наивно округлила глаза.
– Как кого? Преступников.
– Преступников боятся все люди во всем мире. Это
нормально. Иначе просто не может быть.
– Значит, вы боялись преступников, но все-таки выбрали
свою профессию…
– Олег, страх такого рода имеет мало общего с выбором
профессии. Каждый человек знает, что если на машине врезаться в бетонную стену,
то наверняка умрешь. Иными словами, автокатастрофа почти всегда ведет к увечью
или гибели, и нет человека, который этого не понимал бы. И тем не менее
огромное число людей работают водителями. Вы думаете, они не боятся смерти?
Боятся.
Точно так же врачи знают, что есть болезни, которые сегодня
не излечиваются.
От этих болезней может умереть любой, в том числе и сам
врач, никто не застрахован. В конце концов, мы все знаем, что рано или поздно
умрем. Так что ж теперь, вообще не жить?
Ведущий Малахов подрастерялся, такого логического построения
он никак не ожидал и не мог сообразить, как отреагировать на него, посему
обратил свой взор в спасительный зал. На его счастье, откуда-то из середины
проглянула поднятая рука.
– Вот я вижу, у нас есть вопрос из зала. Пожалуйста,
возьмите микрофон.
– А вы владеете единоборствами? – задал свой
вопрос широкоплечий накачанный юноша, подозрительно похожий на борца.
– Я – нет, – откликнулась Татьяна, тут же поймав
на себе укоризненный взгляд Насти. Все верно, они же договорились не сводить
разговор к обсуждению личностей. Надо исправляться. – Единоборствами нужно
владеть, тем, кто непосредственно проводит задержания преступников, а
следователь – это совсем другая профессия.
– А вы, Анастасия Павловна? – спросил ведущий. –
Ведь вы-то как раз и проводите задержания, если я не ошибаюсь?
– Вы ошибаетесь, – лучезарно улыбнулась
Настя. – Задержание – это уже последний этап, самый легкий. Сначала
преступника нужно вычислить, понять, кто он, потом найти его. Вот этим я и занимаюсь.
Зал оживился. Народ в студии сидел далеко не глупый, и все
поняли, какой фокус только что проделали на их глазах. Был задан вопрос, одна
из гостей программы на него ответила, другая – нет, при этом вместо ответа на
вопрос они услышали нечто неожиданное, такое, что и в голову раньше не
приходило. А ведь в самом деле… В головах присутствующих зароились мысли: что
бы еще такое спросить, чтобы услышать в ответ не банальную отговорку, а что-то
новенькое, интересное?
– У меня вопрос к подполковнику Каменской. Вот вы
сказали, что знаете пять иностранных языков. А вам часто приходится иметь дело
с преступниками-иностранцами?
– Крайне редко.
– Зачем тогда вам знание пяти языков?
– Для умственной гимнастики. Оперативник не имеет права
быть тупым. Или вы считаете иначе?
Вопросы посыпались один за другим. В обсуждение включились и
зрители с Нового Арбата, передача заиграла красками, заискрилась. Насте с
Татьяной удалось несколько раз остроумно пошутить, вызвав взрывы смеха и в
студии, и на улице. За три минуты до конца эфира зритель с Нового Арбата
сошелся в смертельной схватке со зрителем из студии, обвиняя его в мужском
шовинизме и антиконституционном подавлении индивидуальности женщины.
И в этот момент над самой головой арбатского «феминиста»
взметнулся рукописный плакат:
«ЕСЛИ ТЫ ТАКАЯ УМНАЯ, УГАДАЙ, ГДЕ ТЫ ВСТРЕТИШЬ СМЕРТЬ».
Ведущий Малахов замер с открытым ртом. Первой пришла в себя
Настя. Она взметнула вверх руку и громко крикнула:
– Корзун! Милицию зовите! Быстро! Задержите его!
Татьяна оцепенела, мертвенный холод разливался по всему
телу. Кому адресованы эти слова? Насте? Или ей, Татьяне? Что это, дурацкая
шутка или серьезное предупреждение? Ей показалось, что она оглохла от страха,
потому что не слышала, как истерически зашумела студия, хотя явственно видела
открывающиеся рты и бурно жестикулирующие руки.
Малахов наконец очнулся, до конца-эфира оставалось чуть
меньше двух минут, и он попытался спасти положение.
– Сейчас, уважаемые, телезрители, мы с вами имеем
уникальную возможность увидеть, как опытные работники милиции, столкнувшись с
неожиданной выходкой злоумышленника, прямо отсюда, из нашей студии, будут
руководить задержанием.
Я прошу тишины в зале! Прошу всех участников передачи занять
свои места и не шуметь! Дима! Корзун! Что у вас там происходит?
Изображение на большом экране раскачивалось в разные
стороны, видимо, камера попала в водоворот толпы. Татьяна молча смотрела на
экран и отстраненно думала: «Опытные работники милиции… Растерялась,
испугалась, даже соображать связно не могу, не то что команды отдавать и
руководить кем-то. Молодец, Настя, лица не потеряла. Зачем они продолжают этот
балаган?
Чего хотят дождаться? Надо прерывать передачу».
Картинка на большом экране стала устойчивой, вероятно,
оператор сумел-таки отвоевать свою камеру. Появилось лицо ведущего Корзуна.
– Нам удалось задержать человека с плакатом, сейчас
оператор покажет его крупным планом…
Камера скользнула в сторону и выхватила фигуры крепких
мужчин, в руках которых болтался, как тряпичная игрушка, подросток лет
пятнадцати с прыщавым лицом и безумными глазами. Татьяну начал душить хохот,
это было похоже на начало истерики. «Господи, мальчишка… Конечно, это дурацкая
шутка. Детская шалость. А я испугалась, поверила. У страха глаза велики, вот уж
воистину».
Корзун подсунул мальчишке микрофон.
– Это ты стоял с плакатом? – нервно спросил он.
– Ну чего привязались… – плаксиво протянул пацан.
Оставалась минута, секундная стрелка на висящем в студии
циферблате отправилась по кругу в последний раз.
