– Изволю выслушать твой отчет до наркоманам, –
строго сказал он. – Только без «ля-ля» и коротко.
– А куда торопиться-то? – искренне удивился
Николай. – Пожар, что ли?
Сейчас я тебе все обстоятельно обскажу.
Сразу стало ясно, что ничего нового Коля сообщить не может.
С оперативниками из УНОНа они разделили обязанности: специалисты по незаконному
обороту наркотиков отрабатывали связи убитых по линии приобретения и
распространения зелья, пытаясь найти связующее их всех звено, сотрудники же
уголовного розыска во главе с Селуяновым отрабатывали другие криминальные и
некриминальные связи в поисках той точки соприкосновения, которая объединила бы
девятерых наркоманов из разных концов Москвы – Работа велась кропотливая,
трудоемкая, но пока, к сожалению, безрезультатная – То есть какие-то результаты
все время появлялись, но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что не те.
– Ладно, Колян, выводов делать не буду, сам все знаешь.
Теперь давай советоваться.
– Давай, – с готовностью согласился
Селуянов. – Начинай.
– Есть некая фигура по фамилии Шувалов. Звать Виктором
Петровичем. Адрес есть, место работы есть. Общие биографические данные тоже
есть. И имеются сильные подозрения насчет того, что он и есть наш Шутник. Но,
кроме этого, нет ничего.
– А что надо-то? – встрепенулся Коля. – Ты
только скажи, это мы быстро.
– Улики нужны, Коля. Нужно чем-то привязывать его к
трем имеющимся в наличии трупам.
– Это я понял, не маленький. Оперативные подходы к нему
есть?
– Ни фига! – в сердцах бухнул Коротков – Круг его
общения – ученые и художники. Ни тут, ни там у нас нет никаких подходов. Я уж
все свои источники перелопатил, и Сережка Зарубин, и Мишаня, и Ася – никого. Ни
единой души. Одна надежда была на Борю Карташова… Помнишь его?
– Не уверен, – засомневался Николай. –
Фамилия какая-то знакомая, но никаких ассоциаций не вызывает.
– По делу Вики Ереминой проходил осенью девяносто
третьего года. Он был ее сожителем.
– А, ну да, – кивнул Селуянов, – точно. Он
книжки иллюстрировал.
– Во-во, – подтвердил Коротков. – Он вхож в
живописные сферы, но его, к сожалению, сейчас нет в Москве. И в ближайшие два
месяца не будет. Так что придется заняться самодеятельностью. Времени у нас
мало, Шутник в любой момент может положить четвертый труп, и на этот раз это
уже может оказаться не безработный или бездомный.
– Почему ты решил? Насколько я знаю, он из этого
контингента пока ни разу не выходил, – насторожился Коля. –
Информация какая-то просочилась?
– Если бы. Записка там была, Коля. Может, он и псих
ненормальный, на что очень похоже, но намек в записке вполне определенный. Он
дает Татьяне понять, что приближается к ней. Так и написал, открытым текстом. И
потом, он явно меняет схему, записка, адресованная конкретному лицу, появилась
впервые. При втором убитом она была безадресной: мол, деньги на похороны
отложены, не присвойте их себе. А при первом трупе вообще записки не было.
Так что пора начинать бояться по-настоящему, следующий удар
он может попытаться направить против кого-то из близких Татьяны или против нее
самой.
Короче говоря, Ольшанский поставил перед нами задачу найти
доказательства по трем направлениям: пальцы, почерк или оружие. Лучше все
вместе.
– Ну, насчет пальцев и почерка мне все более или менее
понятно. А вот насчет оружия… Известно, где оно хранится?
– В том-то и дело, что нет. Вариантов три кучи:
квартира, мастерская, гараж, машина, служебный кабинет, квартира любовницы,
ежели таковая имеется, но это еще надо устанавливать. Получить санкцию на обыск
невозможно, ни один судья не даст, у нас же против него не то что
доказательств, даже ни одной косвенной улики нет, только общие соображения.
– А если сами?.. – тихонько предложил
Селуянов. – Мы аккуратненько все сделаем, комар носа не подточит, ты же
знаешь.
– И думать забудь! – отрубил Коротков. –
Колобок и так в госпитале беснуется, считает, что я без него отдел развалю.
Если он, не дай бог, узнает – уроет без суда и следствия. Это же один из его
железных принципов – работать так, чтобы никого из нас нельзя было упрекнуть в
нарушении закона.
– Так он же не узнает. Кто ему скажет?
– Ну прямо-таки, не узнает он. – Юра безнадежно
махнул рукой. – Когда это такое было, чтобы Колобок чего-то не узнал.
Коль, я нормальный сыщик, если б я не был замом в нашем отделе, я бы первым
побежал негласно осматривать апартаменты Шувалова. И мне бы даже в голову не
пришло, что если это выплывет наружу, то кишки на кулак наматывать будут
начальству, а не мне. И только вот в этом самом жестком кресле, – он
выразительно похлопал по подлокотнику крутящегося рабочего кресла с изрядно
потрепанной матерчатой обивкой, – я начал понимать, сколько дерьма
пришлось скушать Колобку в генеральских кабинетах из-за нашей самодеятельности.
Нам-то что, он нас пожурит, даже если и грубо, и мы дальше побежали. И то
сказать, каждый отдельно взятый опер получает по шапке только за то, что лично
он напортачил, а начальник получает за всех по очереди и сразу. В общем,
Коляныч, насчет незаконного проникновения и прочих глупостей ты из головы
выбрось. Проявляй оперативную смекалку.
– Ну как скажешь, – безропотно согласился
Селуянов. – Смекалку так смекалку.
СЕЛУЯНОВ
Они с женой потратили на разработку комбинации два дня. Коля
продолжал заниматься убитыми наркоманами и еще с доброй полудюжиной
преступлений, а Валентина, которая все равно находилась в отпуске, села в
машину Селуянова и отправилась определять передвижения Виктора Петровича
Шувалова. По утрам он ездил на службу одним и тем же маршрутом, а после работы
отправлялся в самые разные места, так что операцию проводить решили утром.
Валентина разметила путь от его дома в Царицыне до университета, где преподавал
Шувалов, и Селуянов, отлично знающий Москву, быстро выбрал наиболее оптимальную
для осуществления задуманного точку.
Утром перед выходом из дома он в сто пятьдесят второй раз
спросил жену:
– Валюша, может, я один поеду? Оставайся дома, а?
– Ага, – она оглядела себя с ног до головы в
большом зеркале, стоящем в прихожей, – конечно. По-моему, я хороша
необыкновенно, ты не находишь?
– Нахожу. Давай я сам все сделаю, чтобы не подвергать
риску твою неземную красоту.
– Ну да, ты сделаешь. Слушай, кажется, этот шарф сюда
не подходит. Погоди секунду, я другой достану.
– Валя! Я тебя человеческим языком прошу, оставайся
дома! – Селуянов повысил голос, дабы придать своим речам побольше
убедительности.
Валентина ловко продела концы тончайшего шелкового шарфа в
кольцо блестящего металлического зажима в форме цветка.
– Вот теперь порядок. Другого лица у меня, конечно, уже
не будет, но все остальное выглядит вполне пристойно, ты не находишь?
