Наташа ушла из жизни добровольно, оставив своего мужа в состоянии
глубокого недоумения. Неужели его предложение развестись так на нее
подействовало? Психопатка.
Глава 12
ЗАРУБИН
С третьей жертвой Шутника дело обстояло несколько иначе,
нежели с первыми двумя. И Надежда Старостенко по прозвищу Надька Танцорка, и неоднократно
судимый Геннадий Лукин по прозвищу Лишай были людьми опустившимися, пьющими,
больными и, в общем-то, никчемными. Третий же убитый, Валентин Казарян,
оказался бывшим коллегой, человеком относительно молодым, с высшим образованием
и с полным отсутствием признаков алкоголизации. Разумеется, он выпивал, как и
почти все мужики, трезвенником не был, но горьким пьяницей пока не стал.
Картина его гибели оставалась по-прежнему неясной, но
некоторое просветление настало после того, как Андрей Чернышев на пару с
Сережей Зарубиным «оттоптали» всю прилегающую к детскому лагерю местность и
взяли в оборот всех пасущихся там бомжей. Выяснилось, что Казарян был человеком
незаносчивым и всегда давал бездомным бродягам приют. Отзывались они о стороже
хорошо и даже, казалось, искренне горевали о его кончине. Однако по поводу
последнего и предпоследнего дня жизни доброго сторожа ничего сказать не могли.
– Что ж так? – ласково спросил Зарубин. –
Другой ночлег нашли?
– Да пришлось поискать, – уклончиво ответил бомж
лет пятидесяти – чернявый мужичок с прокуренными зубами, похожий на цыгана.
– Почему? Валентин вас не пустил?
– Ну… что-то вроде того.
Цыганистый бомж был явно не расположен к объяснениям, но
Сергея это никогда не останавливало, как, впрочем, не останавливало ни одного
оперативника. Работа у них такая – добывать, порой – выцарапывать, а иногда и
хитростью вырывать информацию, которую им давать не хотят.
– А может, вы Казаряна чем-то обидели? Украли у него, к
примеру, бутылку водки или деньги, вот и побоялись на другой день к нему идти,
а? – высказал он предположение.
– Не крали мы ничего, – пробурчал бомж. – Он
нам метку оставил, чтоб не приходили. Сам, видно, не хотел.
Метку? Это уже интересно. И почему гостеприимный и
приветливый сторож Валя Казарян не захотел, чтобы знакомые бомжи зашли
погреться и поесть? Ясно как божий день – у него был гость. Убийца? Вполне
возможно.
– И часто он вам метки оставлял? – спросил
Зарубин.
– Бывало… Он нас сразу предупредил, что если начальство
какое из города приедет лагерь проверять, так на заборе в условленном месте он
консервную банку повесит. Мы и смотрим – нет банки, значит, можно идти, а если
есть – поворачиваем оглобли, другое место ищем.
– Стало быть, за день до его смерти банка на заборе
была? – уточнил Сергей.
– Ну.
– А на следующий день днем?
– Не, днем не было. Я сам не ходил, а Биря ходил к
сторожу, спичками разжиться хотел.
– И как, разжился?
– Ну. Я и говорю, раз Биря спички принес, стало быть,
банки не было. А вечером мы опять к лагерю двинулись, глядь – банка. Пришлось
развернуться.
– Хорошо. Биря – это кто? Покажи-ка мне его, –
попросил Зарубин.
Биря оказался парнишкой лет семнадцати на вид, юрким и
вертлявым, с хитрыми раскосыми глазами и живой мимикой плоского симпатичного
лица. Полное имя его Биримбек, беженец из Казахстана. Биря легко и с
удовольствием рассказывал свою непутевую биографию: сам детдомовский, кровной
родни – никого. Много лет назад его усыновила русская семья, житуха была
хорошая, у приемных родителей росли еще двое своих детишек, так что Биря не
скучал.
Однако когда в Казахстане начались притеснения русских
специалистов, вся семья снялась с насиженного места и двинулась в Россию.
Сначала жили в поселении для беженцев, а потом… Про потом Биря ничего не знает,
потому как сбежал. Надоела ему такая жизнь, тем более в поселении этом одни
русские, казахов вообще ни одного нет, а он в своем родном городе привык
чувствовать себя представителем национального большинства. Неуютно ему стало,
скучно, вот и отправился на поиски приключений. Бродяжничает уже три года.
В тот день, когда поздно вечером убили сторожа Казаряна,
Биря действительно ходил к нему за спичками. Сторож был один, никаких гостей у
него не было.
– Как он тебе показался? – спросил Зарубин. –
Нервный, испуганный, или, может, наоборот, радостный, возбужденный?
– Да че… – Биря поскреб грязным пальцем нос, что,
вероятно, должно было означать задумчивость. – Обычный он был. Ничего
такого.
– Ты не спросил его, почему накануне вечером он банку
повесил?
Мальчишка отрицательно покачал головой.
– Повесил – и повесил. Ему виднее. Я у него что, отчет
должен спрашивать?
Начальник, у тебя закурить есть?
Сергей вытащил сигарету из пачки и протянул ему.
– Ага. А огоньку?
Прикурив, Биря глубоко затянулся и, задрав голову, выпустил
дым через плотно сжатые зубы.
– Ну ладно, взял ты спички. А насчет вечера ничего не
спросил? Мол, можно ли будет ночевать прийти.
– Спросил, а как же.
– И он что?
– Ничего. Плечами пожал.
– И ни слова не сказал? – не поверил
Зарубин. – Ну-ка вспоминай, Биря.
Старайся как следует. Сам понимаешь, по здешним местам
убийца бродит, сначала сторожа грохнул, потом и до вас доберется. Он уже одного
бомжа уложил, так что к вашему брату у него особая любовь.
Сергей, конечно, нагнетал, он и сам не верил в то, что
Шутник совершит новое убийство в том же месте. Но эффект был достигнут, Биря
сразу посерьезнел.
– Это ты про Лишая? Я слышал разговоры, когда на
вокзале был. Лишая тоже он порешил? Слышь, начальник, может, он вообще нас
ненавидит, а? Лишая убил за то, что он бомж, а сторожа – за то, что нас пускал.
Че вы его не поймаете-то никак? Во житуха! – заголосил паренек. –
Менты гоняют, люди стороной обходят, будто мы заразные, а тут еще маньяк
какой-то нашелся, который нам войну объявил. Нет нам места на этой земле,
никому мы не нужны, несчастные…
– Ты еще скажи – отверженные, – прервал его
выступление Сергей. – Тогда совсем жалостливо выйдет. Биря, я с пониманием
отношусь к твоим несчастьям, можешь мне поверить. Но согласись, лучше быть
несчастным и живым, чем счастливым и мертвым. Для жалости сейчас не время, надо
дело делать. И ваше дружное братство бродяг должно встать стройными рядами на
собственную защиту. Потому что вас много, а нас, милиционеров, мало. И если вы
нам не поможете, то этот маньяк так и будет вас отстреливать. Ты меня понял?
Сергей и сам не знал, почему сказал именно эти слова. Он
вообще не имел глубокой психологической подготовки, но зато у него была
феноменальная интуиция, безошибочно подсказывавшая ему, как разговаривать с
человеком, чтобы он тебе поверил и помог. Причем срабатывала эта интуиция
только тогда, когда Зарубин имел дело с людьми малообразованными, либо
пожилыми, либо с теми, кого принято называть «деклассированным элементом». С
государственными служащими, например, он общего языка найти не мог и ужасно
из-за этого расстраивался. О людях из сферы бизнеса или искусства и речи не
было, он не мог настроиться на их мышление и не чувствовал их реакцию. Зато с
бомжами и алкоголиками взаимопонимание достигалось быстро.
