– Ладно, все свободны. Миша, Ася, вперед за орденами.
Втроем они вошли в кабинет Колобка и застыли у двери,
вопросительно глядя на начальника. Все правильно, с хмурой усмешкой подумала
Настя, нужно успевать с самого утра получить выволочку от начальника, чтобы
потом весь день чувствовать себя свободным.
Гордеев, сидя за столом, перебирал бумаги. Кинув быстрый
взгляд на подчиненных, он снова уткнулся в какой-то документ, коротко бросив:
– Рассаживайтесь. Поговорим.
Они молча уселись вокруг длинного приставного стола, не
ожидая ничего хорошего. Ожидания полностью оправдались.
– Я бы хотел услышать подробный и последовательный
отчет о работе по убийствам, связанным с телепередачей, – жестко произнес
Гордеев. – Сегодня утром мне позвонил генерал и вежливо поинтересовался,
когда я смогу ему доложить о результатах. Я надеюсь, вы понимаете, что, когда
ставится такой вопрос, ответ может быть только один: сегодня. Преступлениями
интересуется пресса, дело получило широкую огласку, у Образцовой берут
интервью, уже потоком идут публикации, которых вы, конечно, не читаете, вы же
так ужасно заняты, вы же всех убийц в Москве переловили, пока я болел. Из
всего, что вы мне рассказываете, когда приезжаете в госпиталь, вытекает
неутешительный вывод: докладывать нечего. С этой интересной мыслью я не могу
идти к генералу. А теперь я вас слушаю.
Докладывали по очереди, сначала Коротков, потом Настя,
последним – Миша Доценко. Гордеев почти не перебивал, только изредка задавал
уточняющие вопросы и все время что-то записывал.
– Печально, – подвел итог полковник, – прошло
больше месяца, за это время вы чуть не задержали невиновного, поймали убийцу
наркоманов и сделали вывод о том, что ваш Шутник скорее всего как-то связан с
Шуваловым. Говоря нормальным русским языком, по делу не сделано ничего.
Ни-че-го, – раздельно повторил он. – Как прикажете это понимать?
Причина в том, что Коротков не справляется с руководством отделом? Или в том,
что вы его обманываете, пользуясь многолетней дружбой с ним, и не работаете, а
занимаетесь черт знает чем в рабочее время?
– Виктор Алексеевич, – начала Настя, – вы
несправедливы, Коротков хороший руководитель, и старая дружба здесь ни при чем.
– Тогда в чем дело?
– Дело в преступнике. В Шутнике. Он не так прост, его
невозможно быстро вычислить, его с жертвами не связывают личные отношения…
– Ты мне ликбез не устраивай! – взорвался
Гордеев. – Я сам знаю, что просто, а что сложно! Я не спрашиваю, почему
Шутник до сих пор не пойман. Я спрашиваю, почему так мало сделано и чем мне
через час отчитываться перед генералом. Полмесяца вы разрабатывали Горшкова и
оказались не правы. Еще полмесяца вы угробили на Шувалова, и снова интуиция вас
подвела. Я что, должен генералу про вашу интуицию никуда не годную
рассказывать?
– Но, Виктор Алексеевич, с Шуваловым мы еще не
закончили, я уверена, что у него есть сообщник…
– Все свободны, кроме Каменской, – оборвал ее
Колобок. – Идите.
Работайте, черт вас возьми, если вы еще не разучились это
делать.
Коротков и Миша Доценко мгновенно испарились из кабинета.
Гордеев снял очки, швырнул их на стол и начал расхаживать у Насти за спиной.
Она терпеливо ждала продолжения, понимая, что ничего приятного не дождется.
Наконец полковник остановился и сел за стол для совещаний
напротив нее.
– Что происходит, Стасенька? – негромко спросил
он. – Неужели ты так сильно испугалась?
Она молча кивнула, чувствуя, как слезы закипают в уголках
глаз. Только бы не расплакаться, этого еще не хватало!
– Вам всем словно глаза кто-то закрыл, – продолжал
Гордеев, – вы изо всех сил стремитесь подтянуть любую информацию к версии
о том, что преступления Шутника направлены против Образцовой. Ну хорошо, я
готов это понять, если бы речь шла только о тебе. Если главная цель Шутника не
Татьяна, значит, это ты. Тебе эта мысль неприятна, она тебя пугает, и ты
стараешься от нее избавиться. Это не правильно, но хотя бы понятно. Но
Коротков-то куда смотрит? А Селуянов? А Доценко? А мальчик этот из округа.
Зарубин? У них-то взгляд должен быть более трезвым, сторонним, почему же они
ничего не видят?
Настя постаралась улыбнуться, хотя ей было вовсе не до
улыбок.
– Наверное, меня жалеют, – сказала она.
– Жалостливые нашлись! А тех, кого Шутник за это время угробил,
они не пожалели, а? Ты тоже хороша, сколько времени прошло с тех пор, как мы с
тобой в госпитале разговаривали, я тебе русским языком велел не кивать на
Татьяну, а искать собственного врага. А ты? Обрадовалась, что подвернулся
Шувалов, который может иметь зуб на Татьяну, и все внимание переключила на
него. Я понимаю, тебе страшно, я понимаю, тебе не хочется думать, что все это
против тебя, но кого, моя девочка, в этой жизни интересует, отчего тебе страшно
и чего тебе хочется? Никого. Никого! Даже меня это не интересует. Я –
начальник, в том числе и твой, и меня интересует, чтобы работа, которой
занимается мой отдел, выполнялась добросовестно и результативно. А эмоции – это
там, – он махнул рукой в сторону окна, – это дома, сколько угодно.
Хочешь, я расскажу тебе, что произошло? Или сама знаешь?
– Не знаю. Расскажите.
Она была уверена, что сейчас Колобок поведает ей всю историю
преступлений Шутника, как она выстроилась у него в мозгу после их доклада, и
история эта будет выглядеть совсем иначе, нежели в ее глазах. Гордеев всегда
умел нестандартно посмотреть на ситуацию.
– А вот что. У Короткова медленно умирает теща, и он
постоянно мыслями возвращается ко всяким проблемам, связанным с ее смертью.
Например, он думает о том, у кого занять денег на похороны и поминки, как
купить место и на каком кладбище, хоронить ее или кремировать. Я даже допускаю,
что по этому поводу по вечерам ведутся длительные дискуссии с женой, которые
заканчиваются очередным скандалом. Селуянов занимается серией убийств наркоманов,
он к твоему Шутнику никакого отношения не имел до тех пор, пока случайно не
срослось. Мишка Доценко влюбился в родственницу Образцовой и бегает к ней на
свидания. Такова диспозиция. А ты, девочка моя, позволила себе роскошь
испугаться, дала себе поблажку и решила, что мысль – вещественна. То есть ты
решила, что если очень чего-то захотеть, то так оно и будет. Ты очень сильно
захотела, чтобы Шутник противостоял Образцовой, а не тебе, что это ей, а не
тебе он с самого начала предлагал угадать, где состоится встреча со смертью,
это к ней он приближается с каждым новым трупом, а не к тебе. Ты так сильно
этого захотела, что перестала быть сыщиком и превратилась в обыкновенного
начетчика, подтасовывающего факты в угоду желаемому результату. А мальчики наши
послушно пошли у тебя на поводу, во-первых, потому, что ты старшая по званию,
во-вторых, потому, что ты всегда была для них генератором идей, и они к этому
привыкли, а в-третьих, по уже изложенным выше причинам. У каждого из них своя
головная боль, и они воспользовались тем, что ты за них якобы думаешь, а они
просто выполняют, думая при этом о своем. Они просто пошли у тебя на поводу,
относясь к твоим идеям без критики, а ты и рада. Ну что, я прав?
