«Не слишком ли я все усложняю?» — подумал он. — «Может, и правда — отвык от настоящего дела, вот и мерещится всякая ерунда?..»
Нет. Под вспышкой Шефорда был скрыт явный испуг. Когда у человека все чисто на душе, чего ему шарахаться? Ну выслушал бывшего сослуживца, вежливо ответил, что информация принята к сведению. Нормальная реакция, которую, кстати, следовало ожидать от чиновника его ранга, а нет, ведь психанул, сорвался…
«Нечего сидеть и бычиться… Работать надо», — с внезапным раздражением на свою собственную нерешительность подумал Горкалов, заводя машину.
* * *
Вернувшись домой, Илья Андреевич пря, миком прошел в кабинет и сел за компьютерный терминал.
Мысль, что подспудно зрела в его голове, начала приобретать конкретные черты, но для осуществления плана действий ему требовались помощники — как минимум три-четыре человека, на кого он мог бы положиться, кто не подведет в критической ситуации.
В прошлом у Горкалова такие люди были.
В принципе они оставались и сейчас, но пример лейтенанта Шефорда, слишком сильно изменившегося за прошедшие годы, не внушал ему никакого оптимизма по поводу реального положения дел. Бывшие боевые товарищи могли так же разительно измениться, большинство наверняка обросло бытом, семьями и мало кто захочет возвратиться в сомнительное прошлое.
В базах данных, которые хранил основной терминал домашней компьютерной сети, имелись как электронные, так и реальные адреса тех, кому в прошлом полковник Горкалов смог бы, не задумываясь, доверить вызревавшую в его голове операцию, но кто из них по-прежнему готов бросить все и пойти на риск ради старых, оболганных и затасканных идей, которые когда-то составляли смысл их жизни?
Ответ на данный вопрос могло дать лишь конкретное общение с этими людьми.
В этот вечер Илья Андреевич впервые за последние годы действовал под непрерывным напором чувств, словно в душе отставного полковника вдруг прорвалась некая плотина, до сих пор сдерживавшая запертые за нею эмоции, на которые был наложен сознательный запрет.
Что он должен сказать им — бывшим единомышленникам, офицерам, которых когда-то объединяли понятия общечеловеческих ценностей и которые служили Конфедерации Солнц не ради званий и материальных благ, а потому, что то был их мир, за который они несли ответственность?
Этим вечером, сидя за терминалом компьютера, он понял, что все последние годы лишь пытался, но не смог похоронить под пологом забвения свои чувства. Они всколыхнулись сейчас, но не мутью горечи за пространство, отданное во власть денег, за оболганное и забытое прошлое, — в его сознании не было упреков в адрес сегодняшних властей предержащих деятелей, возглавлявших межпланетные корпорации, которые беззастенчиво кроили космос в интересах прибыли, нещадно эксплуатируя ресурсы планет, истощая их и бросая в конечном итоге, — нет, он думал совершенно о другом.
Он ясно увидел опасность, и разговор с Шефордом наглядно показал, что между Человечеством и тем неизведанным, что крылось в глубинах пустых секторов, больше нет никакой преграды.
Наивно было полагать, что отставной полковник сможет восполнить тот чудовищный пробел, который образовался в результате краха Конфедерации Солнц, но, осознав некоторые факты, он просто не мог остаться в стороне и спокойно наблюдать — сбудутся ли его опасения?
Он должен был проверить информацию по Воргейзу и видел лишь один путь для осуществления задуманного. Но для этого ему были необходимы не только деньги и знание. Нужны были люди, которые, в случае наихудшего исхода, встанут рядом с ним, но не за страх или деньги, а лишь за совесть…
Лихорадка мыслей не проходила, казалось, что она усиливается с каждой минутой, и Илья Андреевич вдруг понял, что практически неосознанно открыл программу рассылки электронной корреспонденции и пишет, вспоминая тех, кому адресовалось короткое послание.
Дата, время и место встречи.
Код Конфедерации, известный узкому кругу боевых офицеров флота.
И еще — условный символ, поднятый на смех после рассекречивания архивов, опровергнутый, как казалось, полутора тысячелетиями экспансии.
Кто продолжает ощущать внутреннюю сопричастность, моральную ответственность за брошенные на произвол судьбы миры, — тот откликнется и придет. Горкалов интуитивно выбрал из всех доступных обращений именно это, закодированное в символах, цифрах и буквах, потому что в душе полковника зрела уверенность — люди, которые фыркнут, вспомнив значение данного кода, ему не нужны.
* * *
Разослав корреспонденцию, Горкалов обратился к ноутбуку, который побывал с ним в «Созвездии». Охрана Шефорда не зря косилась на маленький кейс, и только вальяжная беспечность Джона позволила Илье Андреевичу без труда воспользоваться встроенными системами электронного прибора.
Так… Помимо записи их разговора с Шефордом, на носители переносного компьютера был скопирован номер личного мобильного коммуникатора, который находился во внутреннем кармане Джона, номера и модуляции частот устройств связи его охраны и еще нескольких, случайно оказавшихся в зоне действия детектора мобильников, принадлежавших другим посетителям «Созвездия».
Горкалов действовал спокойно и методично. Подключив свой коммуникатор к системе переносного компьютера, он достал еще один кабель и соединил им ноутбук с процессорами домашнего терминала. В результате у него получился сносный, по меркам полевых условий, следящий комплекс.
Прошло еще несколько секунд, пока перехватившая управление программа ориентировала антенну связи, расположенную на крыше здания так, чтобы она начала принимать новый спутник, обслуживавший засвеченные номера, затем на карте города, которую уже спроецировал терминал, вспыхнуло несколько точек.
Шефорд все еще находился в «Созвездии». Судя по маркерам, его охранники — тоже.
Включая программу прослушивания, Горкалов понимал, что вступает на скользкий путь конфронтации с властью — генерал Шефорд был прежде всего лицом официальным и представлял именно власть, но иного выхода Горкалов не видел.
По сообщению программы, Джон не использовал свой мобильник с того момента, как Илья Андреевич покинул ресторан.
— «Посмотрим…» — решил Горкалов. — «Если Джон не станет никому Звонить в ближайшие часы — значит, он чист, а я действительно просто засиделся в четырех стенах…»
* * *
На самом деле все обстояло намного серьезнее, чем мог подозревать Горкалов.
Генерал все еще сидел в «Созвездии», заканчивая в мрачном одиночестве свой ужин, когда к нему подошел один из охранников, протянув коммуникатор.
— Это вас, сэр.
Он кивнул, принимая трубку.
— Да, слушаю. Шефорд.
На том конце связи некоторое время висела тишина, а затем спокойный голос негромко спросил:
— С кем ты сейчас разговаривал?
