* * *
Коррадино почувствовал прикосновение холодных губ к щеке. Проснулся и увидел лицо отца, освещенное единственной свечой. Остальная комната тонула в темноте. Отец улыбался, но как-то неестественно.
— Проснись, Коррадино mio. Готовься к приключению.
Коррадино протер глаза.
— Куда мы пойдем, папа? — Десятилетний мальчик загорелся от свойственного ему любопытства.
— В Пескерию.
На рыбный рынок? Коррадино скатился с кровати и начал одеваться. Он бывал на рыбном рынке в Риальто, только туда он ходил со служанкой Рафаэлой. С отцом не бывал ни разу.
А ведь и правда — туда нужно идти рано: улов привозят на рассвете.
— Быстро, моя маленькая обезьянка. Presto, piccolo scimmia. Погоди, scimmia. Ты можешь взять с собой одну вещь. Ту, что тебе больше всех нравится, — сказал ему уже на пороге Коррадо.
— Зачем? — удивился Коррадино.
— Затем, что некоторое время мы будем вдали от дома. Посмотри, я уже кое-что прихватил.
Коррадо распахнул куртку, и Коррадино увидел книгу.
Должно быть, это Данте. Комедия. Отцу нравится. Наверное, она смешная?
Коррадино в потемках обшаривал комнату. Отец ждал. Он не хотел пугать мальчика, но знал, что они должны торопиться. Уголино пришел к нему на закате с плохой новостью: во время праздника Спасителя он услышал, что их заговор раскрыт и Коррадо вызовут к дожу. Нужно срочно бежать.
— Нашел!
Коррадино сжимал в руке любимую вещь. Это была стеклянная лошадка, изящная копия бронзовой лошади на базилике Сан-Марко.
Коррадо кивнул и быстро повел сына вниз по лестнице. Свеча отбрасывала на стены призрачные тени, за ними словно гнались жуткие темные призраки. Портреты предков, обычно дружелюбные, с фамильными чертами Манинов, смотрели сейчас со злорадством, припасенным для живых потомков. Коррадино вздрогнул и взглянул на новую картину, висевшую у подножия лестницы. Это был семейный портрет, написанный в день его десятилетия. В центре картины находились он сам, его отец и дядья. Они стояли на фоне условного морского пейзажа, где мощная флотилия Манинов, успешно сразившись с грозовыми тучами и фантастическими морскими змеями, благополучно возвращалась домой, в тихую гавань. Коррадино вспомнил, что во время позирования ему было тесно в новом костюме, а жесткий воротник царапал ухо. Он топтался на месте, а отец его упрекал: «Стой как статуя. Как каменные боги у Дворца дожей». Но Коррадино представлял себе не богов. В своем воображении он превратился в одну из лошадей на крыше базилики. Он, его отец и дядья образовали бронзовую квадригу — благородные, всевидящие и неподвижные. Сейчас они словно бы вышли из рамы: он увидел мать и дядьев, ожидавших у лестницы. Все они были в масках, плащах и сапогах, готовые к путешествию. Коррадино испугался и кинулся в объятия матери, хотя и считал, что уже взрослый для таких нежностей. Мария прижала его к себе и поцеловала в макушку.
От ее груди, как всегда, пахло ванилью. Купец, торгующий специями, приходил к ней раз в год и продавал стручки, из которых она готовила эссенцию. Эти стручки походили на длинных черных сморщенных слизняков с семечками внутри. Как может такое уродство столь восхитительно пахнуть?
В Пескерии их ожидали совершенно другие запахи. Они вышли из гондолы на Риальто, и Коррадино ощутил запах соли в сером рассветном воздухе. Из утренней дымки выплыл белый мост — призрачный стражник, приказавший им остановиться. Коррадино крепко держался за руку матери. Они пробирались сквозь толпу служанок и торговцев к прилавкам рынка. Отец исчез за колонной. Коррадино вытянул шею и увидел, что он говорит с человеком в надвинутом на лицо капюшоне. Человек оглянулся, словно опасаясь погони, и Коррадино узнал месье Луази, своего учителя французского.
Месье Луази? Что он здесь делает?
Разговор продолжался, и Коррадино засмотрелся на груды рыбы, разложенной на деревянных прилавках. Его удивляло невероятное разнообразие: гладкая серебристая сельдь лежала подле колючих, опасных на вид раков. Одна рыба была крошечной, точно осколки стекла, другая — огромной и тяжелой. Казалось невероятным, что она вообще может плавать по морю. Обычно Коррадино нравилось смотреть на незнакомую рыбу. Он заползал под прилавки и погружался в странный и сказочный мир рынка. Рафаэла теряла терпение и позволяла себе слова, известные торговцам, но не те, с которыми ее хозяйка хотела знакомить сына. Но сегодня в глазах рыб застыла угроза, и Коррадино прильнул к матери. Он знал венецианскую поговорку «Здоров, как рыба», но сегодняшняя рыба не выглядела здоровой. Она была мертвой.
К отцу и месье Луази подошел третий человек. Маски и плаща на нем не было. По его одежде и по прилипшей к рукам чешуе Коррадино понял, что это рыбак. Все трое закивали, и кожаный кошелек поменял хозяина. Коррадо пальцем поманил семью и повел в темный закоулок крытого рынка, где стоял большой ящик из-под рыбы. Коррадино с изумлением увидел, что мать улеглась на перепачканную кровью солому.
— Давай, Коррадино, — поторопил отец. — Я же сказал: нас ожидает приключение.
Коррадино улегся, и мать прижала его к себе. Вскоре к нему привалились тяжелые тела дядьев и отца. Он подумал о рыбе, которую сваливают в ящики, о том, как ей здесь тесно.
Мы тоже рыбы.
Сквозь щели в деревянной крышке Коррадино увидел лицо учителя. Тот закрыл ящик.
— Au revoir, petit.
[41]
Коррадино понравились эти слова. Он любил учителя и для своего возраста отлично говорил по-французски. Если бы месье Луази думал, что больше его не увидит, то сказал бы «adieu». Значит, они еще встретятся.
Коррадино устроился в объятиях матери и снова ощутил запах ванили. Он почувствовал, что ящик подняли, потом тот закачался, как на волнах, и мальчик вскоре уснул.
Коррадино проснулся от острой боли в боку. Тяжелый толчок подсказал ему, что они причалили. Крышка поднялась. Коррадино выбрался наружу, взъерошенный и пропахший рыбой. Невольно заморгал под ранним утренним солнцем, оглянулся по сторонам. Вдоль канала выстроился ряд красных домов. На другом берегу поднимались далекие шпили Сан-Марко. С такого расстояния Венецию он еще не видел. Вода в лагуне — точно пестрое серебро, точно рыбья чешуя. Запах рыбы по-прежнему щекотал ноздри. Дядья Азоло и Уголино расплатились с лодочником. У дяди Уголино был больной вид. Возможно, ему плохо от запаха рыбы, подумал Коррадино. Он почувствовал еще один запах, резкий, вяжущий, горячий.
— Где мы? — спросил он у матери.
— На Мурано, — сказала она. — Там, где делают стекло.
И тогда он вспомнил. Сунул руку под куртку и понял, отчего ему стало больно в лодке. Он вытащил осколки стеклянной лошадки.
* * *
Меня тошнит от этого дома.
