– Ну, старушка, когда я увидел грузовик... Вернее, когда я свалился в его кузов, то сразу так и подумал. Я подумал, зачем тут грузовик? Что возить из деревни Сорняки? Картошку? Так картофельных полей с гулькин нос. Сено? Опять же нет масштабных сенокосов. Остается одно, что можно вывозить. Что?
– Яблоки... – выдохнула Тоска. – А я даже не догадалась...
Я демонстративно захлопал в ладоши.
– Точно. Яблоки. Яблоки можно вывозить грузовиком. А после того, как Ванька Китов сказал, что на машину яблок можно купить дом... Так и стало понятно, ради чего все тут затевается. Мотив достаточный. Тот, кто изображал оборотня, последовательно пугал всех старушек подряд...
– А как же Митрофаныч? – перебила Тоска. – Его такой ерундой было не напугать.
– Это точно, – согласился я. – Митрофаныч оказался крепким орешком. Капканов понаставил. Однако сам в них и попался.
– Как попался? Неужели он не знал расположения собственных капканов?
Я взял листок и сложил из него самолетик.
– Расположение-то он, конечно, знал, – ответил я. – Но в ту ночь капканы были расставлены по-другому. Наш злоумышленник изменил расположение, пошумел немного в саду, сторож Митрофаныч выскочил, попал в собственный капкан и потерял ружье. И в общем-то серьезные противники были выключены из игры...
– Бабу Надю ему было тоже не испугать! – заверила Тоска.
– Кто знает... – я с сомнением покачал головой. – Когда человек живет один в окружении всякой чертовщины – не захочешь, а испугаешься. Недаром бабушка ходила к этой усадьбе...
Тоска потухла.
– Да... – протянула она. – Бабушка ходила колдовать. Она ведь там колдовала, теперь понятно...
– Бабушка вообще под конец нам все чуть не спутала, – сказал я. – Я начал даже ее подозревать, честно говоря. Слишком уж необычно она себя повела...
– А что она все-таки там делала? – спросила Тоска. – Все-таки колдовала? Порошок какой-то сыпала, спица эта...
– Сейчас покажу.
Я слез с дивана и подошел к тумбочке, где хранились многочисленные сувениры, оставшиеся от моего боевого детства. Достал круглую жестяную коробочку от леденцов. Кинул Тоске.
Тоска открыла коробочку и с недоумением уставилась внутрь.
– Что это? – спросила она. – Цветочки синенькие какие-то... Гербарий?
– Это аконит, – я отобрал у нее коробочку, понюхал. – Прекрасное растение. Некоторые называют его петушком. Или дельфинчиком. По-разному. Сугубо декоративное, есть нельзя, поскольку ядовито.
– И что?
– У бабушки в аптечке полно разных трав, – сказал я. – Ты меня уж извини, но я проверил. Зверобой, подорожник, малина сухая, черемуха. Короче, от всех болезней. И среди всего этого великолепия аконит. Целый мешок.
– Ну и что, я не понимаю!
Я терпеливо вздохнул.
– Аконит для оборотня – что чеснок для вампира. Оборотень не переносит его в любом состоянии. А у бабы Нади его запасов на сто лет. Зачем?
– Зачем?
– Помнишь, как бабушка рассказывала про железные зубы? Очень так красочно. Я тогда подумал, что баба Надя на самом деле верит в оборотней. Или по крайней мере в духов. И я думаю, что там, в старой барской усадьбе, она хотела остановить духа волка. Она верила в духа волка и пыталась его приструнить. Пыталась сжечь логово зла – барскую усадьбу – с помощью этой спицы. Это так смешно на самом деле... Так что твоя бабушка не настоящая колдунья, можешь спать спокойно. Ну, разве что чуть-чуть...
Тоска облегченно вздохнула.
– А зачем тебе этот петушок? – спросила она. – В смысле аконит.
– На память взял. К тому же вполне может пригодиться. Мало ли еще сколько оборотней на пути встретится?
Я спрятал коробочку обратно в тумбочку.
– Куропяткин, а как же кровь? – спросила Тоска.
– Кровь предков? – осведомился я.
– Не тупи. Кровь. Та, что была у бабушки на лице?
Я нахмурил брови. Появился серьезный соблазн сбрехать что-нибудь супермистическое: типа того, что это кровь проступила у бабушки скозь поры в предчувствии опасности...
Но я не стал брехать.
– С кровью все просто, – сказал я. – Бабушка говорила, что плохо себя чувствовала. Это правда. У некоторых перед грозой давление начинает шалить, кровь не только из носа бежит, но и из ушей. С бабой Надей то же было. А на подушку кровь не попала потому, что бабушка спала, лежа на спине. Надо доверять своим родственникам, а то так мы, милочка, черт-те до чего докатимся.
Тоска фыркнула:
– А железные зубы? Что ты думаешь по этому поводу?
– По этому поводу я вот что думаю. Следующим летом, как вода прогреется, надо к этому пруду с миноискателем съездить. И пошарить по дну. Мало ли? Знаешь, такими легендами страшными обычно клады охраняли. Так что не исключено, что на дне пруда барское добро спрятано. Только смотри, про клад никому ничего! А то там вмиг будет куча черных археологов! С этим все ясно?
– Ясно.
Я запустил самолетик. Он описал круг по комнате и совершенно неожиданно вылетел в окно.
– С мотивом, ну и так далее, мне все ясно, – сказала Тоска. – Мне неясно, когда ты понял, что оборотень ненастоящий?
Возник большой соблазн сказать, что я догадался обо всем вообще в самом начале. Еще там, в парке. Едва Тоска сказала мне «собирайся, есть дело», как я уже обо всем и догадался. Кто, как, зачем. Как настоящий великий сыщик, распутывающий дело любой сложности, не покидая кресла. По форме узла галстука подозреваемого.
– Так когда ты понял, что это ненастоящий оборотень? – повторила вопрос Тоска.
– Почти сразу, – ответил я. – Помнишь, мы тогда еще на скамеечке сидели? И я тебе целую лекцию про нападения оборотней прочитал? И сказал, что все эти нападения – ненастоящие?
– Ну, помню.
– Я тогда еще тебе, кажется, сказал, что эти нападения на настоящие не похожи. Настоящее нападение – это кровавая баня. А тут... Сразу ясно, что все это смехота.
Это я не соврал.
– А первые догадки появились, когда мы с тобой наведались в сад к этому психопату Митрофанычу. Когда я увидел все эти капканы. Один капкан – куда ни шло, но по четыре штуки под каждым деревом – это уже перебор. У него не сад, а настоящее минное поле. Я сделал простой вывод – Митрофаныч боится. Оборотня? Но против оборотня капкан – тьфу. А чего ему бояться? Вряд ли ребятишек, обирающих сады. Митрофаныч боялся, что будут воровать в промышленных масштабах. Впрочем, повторяюсь.
– А точка поворота? – Тоска продолжала свой допрос. – Я читала где-то, что в каждом детективе должна быть точка поворота, когда следователь впервые начинает подозревать настоящего преступника. Когда была точка поворота?
