Младший вопит, что теперь надо ехать за мясом и начинать все сначала, а уже почти час, старший отвечает, что это знак судьбы, пора давно отказаться от этих вульгарных шашлыков, да и вообще от мяса, можно ведь купить креветок, ароматные перцы, индейку, на крайний случай люля-кебаб. Про нас они забывают совершенно, отправляются за кебабом. Или за креветками. Становится очень тихо. Ну, кроме мопеда – он орет.
– Ну, что делать-то будем? – спрашивает Вовка уныло. – Потренируемся, может, если на чердак все равно нельзя. Папка говорит «рыбку» надо до четырех минут доводить…
– А сам он сколько держит?
– А нисколько, у него же давление. Ну что, за секундомером бежать?
– Не бежать. Полезем на чердак.
– Так там же пыль… – Вовка смотрит в потолок. – Аллергия может обостриться…
– Аллергия везде может обостриться. И всегда. И вообще, немного грязи не повредит, знаешь ли. Надо закаляться, мы всегда закалялись. Вперед.
Мы отправляемся в пристройку, долго приставляем лестницу к лазу, примеряемся, Вовка ползет первым, я за ним.
Чердак. Сети. Они тут висят, наверное, с … не помню. С Гагарина точно. Мы как тогда на Азовское море смотались, так я их сюда и повесил. Чтобы пахли солью, рыбой, чтобы чешуя блестела в ячеях, чтобы… Не знаю, когда развешивал эти сети, я вспоминал Ассоль и шпроты.
Вовка пробирается через сети, запутывается, распутывается, снова запутывается, смеется. В воздух поднимается серебристая пыль.
– А удочек нет? – Вовка выуживает из ячей засохшего пескаря, специально туда подвесил. – Бамбуковых?
– Зачем тебе? У тебя же пластиковые есть.
– Есть. Просто бамбуковые… – Вовка кусает пескаря в бок. – Соленый… Раньше ведь только бамбуковыми ловили.
– Пластиковые лучше.
– Лучше. Но бамбуковые ведь совсем другое дело, правда?
– Правда.
– Вот и я говорю…
Вовка садится на диван, провалистый и музыкальный. Скрипит, выдувая из него, как из меха, фонтаны пыли, это уже другая пыль, ее можно легко собрать в кулак, слепить птичку, как из хлебного мякиша.
– А в диване что? – Вовка стучит по красноватой обшивке.
– Ничего. Раньше в диваны ничего не складывали. Только скелеты.
– У тебя скелет там? – Вовка перестает подпрыгивать.
– Обязательно.
Вовка смеется. Но с дивана поднимается. Подходит к книжному стеллажу, в прошлый раз он разобрал его до второй полки. Но сегодня Вовка книгами не интересуется, стягивает с полки патефон.
– Пластинки там, в корзине.
Но пластинки Вовку тоже не интересуют. Он пристегивает к аппарату ручку, накручивает пружину, запускает механизм.
Я хочу еще раз предложить пластинки, но вдруг понимаю, что дурак, Вовку совсем не это интересует. Некоторое время мы сидим в чердачной тишине, прислушиваясь к потустороннему хрусту шестеренок, глядя на медленно вращающуюся тарелку. Ее шепот прерывается резким щелчком, Вовка закрывает крышку патефона, легко поднимает аппарат на третью полку – хоккеист, как никак.
– А ты что, шкаф с шубами уже убрал? – спрашивает он.
– Еще в мае, – отвечаю я. – Убрал, в нем моль завелась, все шубы сожрала.
– Жаль. А то там интересно было. Шубы – здорово – у нас дома ни одной нет, мама животных защищает, ну, ты знаешь. А это что там…
Вовка возвращается к сетям, пробирается через них, снимает оранжевую пластмассовую коробочку, подвешенную с краю.
– Блесны… А зачем тебе блесны, да еще зимние? Ого, финские, настоящие! Можно?
– Бери, конечно.
Вовка достает блесны, разглядывает, пробует крючки на ногте.
– Как лед станет, на рыбалку пойдем, – обещаю я. – На каникулах.
– Мы в Ярославль едем на каникулах, там же первенство. Нормальные блесны, сейчас таких нет… Ручная работа, кажется, посеребренные.
Вовка бродит в сетях, опрокидывает с полки банку с крошеным пенопластом, падает снег.
Я смеюсь.
Вовка выбирается из сетей, в чешуе, в пенопласте, довольный.
– А правда, что папа говорит? – спрашивает он.
– Что?
– Ну, что ты двадцать немцев убил.
– Двадцать?
– Двадцать. Это только из автомата!
И это только из автомата, да…
– А еще семерых штыком заколол!
– Заколол?
– Ага. А остальных из ППШ.
– А ты откуда про ППШ знаешь?
Вообще-то я не очень удивлен, я давно уже не удивляюсь. Другие, новая порода, не такие, как мы. Но почему-то их я понимаю. Старшего не понимал, с младшим как с пришельцем разговаривал, а с Вовкой все не так. Хотя, может, это я в детство впадаю постепенно, уже, пожалуй, пора. Давно пора вообще-то.
– У всех во время войны был ППШ, у тебя тоже должен быть. Или у тебя МП 40?
– Это смотря для чего, – отвечаю я. – Если к составу идти, то лучше с ППШ. А если так, то МП. А вообще мы с пистолетами больше ходили, так удобнее.
– Почему?
– А ты откуда столько про оружие знаешь? – вопросом на вопрос.
– А, – махает рукой Вовка, – книжки читаю.
Книжки он читает, это точно.
– У нас все почти в классе читают, – Вовка направляется к буфету, до него он в прошлый раз не добрался. – А тут что?
– Не помню.
– Посмотреть можно?
– Конечно.
Вовка открывает буфет, нюхает пыль.
– Тут посуда одна битая… – Вовка слегка разочарован. – Но выкидывать, конечно, нельзя, сейчас стекляшки, а через пятьдесят лет на это можно яхту купить. Пыль сдувать не надо, она предохраняет. Да и сам буфет тоже ничего, его уже сейчас в кино можно снимать.
Вовка бережно закрывает дверцы.
– Это наш родовой буфет? – спрашивает Вовка.
– Да, – отвечаю я.
Это, конечно, вранье, но знаю про это только я. Поэтому это уже наш родовой буфет, его купил еще мой дедушка, сразу после Крымской войны.
– Отличная вещь, лак как вчера положили, – Вовка стряхивает прилипший к буфету пенопласт. – Папка рассказывал, как он вырезал звездочку, а ты его выпорол. На левой дверце… А, вон она!
Вовка находит выкарябанную звездочку, разглядывает ее неодобрительно.
Вовка любит старинные вещи, мимо «Антиквара» никогда не проходит, вместе лезем в подвал, под подкову, под колокольчик. Я сижу на раритетной чугунной скамейке, Вовка бродит по рядам, разглядывает значки, велосипедные фонари, наборы аптекарских гирек, дореволюционные будильники, все то, что Валяется в изобилии на каждом чердаке от Москвы до Владивостока. Листает старые альбомы, рассматривая через лупу желтые фотографии незнакомок, щупает открытки. Кажется, на день рождения он просил у отца металлоискатель. А тот подарил ему коньки. Профессиональные, из какой-то там особой стали, ею можно трубы рубить. Зачем коньками рубить трубы?
