Я хотела позвонить маме, но связи снова не было.
И день прошел чудесно. Я помогала бабушке по дому, и мне нравилась его простая и уютная обстановка. Даже допотопный ламповый телевизор на два канала придавал какой-то необъяснимый уют. В качестве спальни баба Аня отвела мне небольшую комнатку с диваном и книжным шкафом. Я хотела лечь спать пораньше, но не отказала себе в давней привычке почитать на ночь. А дальше пошло как всегда – книга оказалась интересной, и уснула я скорее под утро. Ночь прошла без кошмаров – видно, я все же сумела убежать от них. Они уже забываться стали после всех моих похождений…
Тайна деревни Холмище
Зато утром можно было поваляться подольше. Нет, я хотела, конечно, встать рано, дабы опровергнуть слова Марины, что у городских «кишка тонка», но, когда проснулась, на стареньких ходиках был уже почти час. Вот это соня! Да и то, проснулась я не сама по себе, а была разбужена голосами из-за двери моей спаленки. Один принадлежал бабе Ане, второй был детский.
– …а мама еще просила дать ей денежку в долг.
– В долг! – хмыкнула старушка. – Долг – это когда отдают потом, а не так, как твоя мама.
– Ну пожа-алуйста! – заканючил ребенок.
– Ага, картошки вам дай, да еще и денег, – проворчала баба Аня. – Сама-то твоя мама не приходит, стыдно, а все тебя посылает.
– Если вы не дадите, она опять будет драться…
Натянув одежду, я вышла из комнаты и увидела стоящую у двери девчушку лет семи. Она держала в руках авоську с картошкой.
– Ой, а это кто? – уставилась она на меня.
Баба Аня чуть испуганно ответила:
– Это… это правнучка ко мне приехала, понятно? Ладно, вот тебе денежка, передашь матери, а вот еще и для тебя денежка, купишь себе конфет. Только чтобы не говорила никому про мою правнучку. Договорились?
– Хорошо, – кивнул ребенок, пряча деньги по разным карманам.
– Смотри, если расскажешь – никогда больше ничего не получишь! – пригрозила баба Аня.
– Я не расскажу, – пообещала девочка. И уже с порога обернулась и спросила: – А она приехала, чтобы пройти обряд, да?
– Нет, просто в гости. И сейчас уедет. Все, иди, иди…
Хлопнула дверь, и мы остались одни. Баба Аня напустилась на меня:
– Ну зачем ты высунулась, неужели не слышала, что я с посторонними разговариваю! Я ж тебе говорила!
– Еще не хватало бояться маленькой девочки! Кстати, вы из-за меня потратились, и я вам все компенсирую…
– Да иди ты со своими деньгами! – в сердцах воскликнула старуха. – Хорошо, если она промолчит, а если разболтает? У нее знаешь какая мамаша – в пять минут весть разнесет.
– И что будет? Сюда ворвется толпа и разорвет меня на куски? – рассердилась и я. – Что здесь за тайны такие интересные?
– Значит, так, – проигнорировала мой вопрос баба Аня. – Сейчас нам остается только надеяться, что Любка не растреплет о тебе сразу, а подождет хотя бы до вечера. А как только стемнеет, я тебя осторожно из деревни выведу – и поезжай домой. Оставаться здесь тебе опасно.
– Я никуда не поеду, пока не узнаю, что здесь творится!
– Что ж, ладно. До вечера время еще есть, кое-что я тебе расскажу. Хоть и рассердится на меня за это твоя мамка… Но только при условии – никогда и никому об этом ни слова!
– За это не беспокойтесь. Мне уже случалось совать нос в опасные дела, и я знаю, чем это чревато, – вздохнула я и, заметив ее вопросительный взгляд, решила первой разоткровенничаться: – Я несколько раз чуть не погибла, еле спасла своих друзей и потеряла любимого человека.
– Вот как, – сочувственно закивала старушка. – Уже ученая, значит? Ума набралась, больше не лезешь на рожон?
– Отчего же, еще как лезу. Только теперь делаю это осторожнее и не болтаю лишнего. Скоро стану специалистом по встреванию не в свои дела. – Я выдавила улыбку.
– Если отсюда выберешься! Да-да, можешь и не выбраться. Деревня тут, скажу я тебе… Нехорошая, в общем, деревня.
– Чем же?
– Тем, что заправляют здесь всем нехристи, нелюди, как бы это сказать, чтобы ты поняла…
– Бандиты, что ли?
– Хуже! Можешь мне не верить, но это вообще не люди, только и имеют, что вид человеческий. Да и то не всегда. По сути, нежить, – понизила старушка голос и внимательно на меня посмотрела, пытаясь понять, верю я ей или нет.
– Верю, – кивнула я, а перед глазами уже предстало бледное лицо Вилора. – Верю, встречала я и таких. Но если человек на самом деле не человек… то это еще не значит, что он злодей, не имеющий ни души, ни сердца! Те, кого называют нечистью, иногда бывают человечнее иных людей!
– Не знаю, кого ты там встречала, – усмехнулась баба Аня, – но это явно не про здешних сказано. Тут всем заправляет одно семейство – Силуяновы их фамилия официально, для бумажек, должны ж как-то зваться. Отец и пять сыновей, и семьи их соответственно. Отца мало кто видит, но он у них за главного. А может, и не отец он им, а дед или прадед какой. Остальные живут когда здесь, а когда в городе. Сейчас их вроде мало здесь, несколько человек всего. У них душ нет однозначно, а уж о человечности и думать забудь. Зачем это, если они кого угодно подчинят себе страхом, они умеют многое, им ведомо колдовство. Ну а прочие в деревне – обычные люди.
– И чем же эта семейка от людей отличается?
– С виду-то люди как люди, только душ в них нет. Безжалостные, злобные и совершенно чуждые нам создания, а эти их обряды – так вообще жуть!
– Что за обряды?
– Дважды в году – весной и осенью, они празднуют какие-то свои праздники, и тогда съезжаются сюда отовсюду. И члены семьи, и гости, которые уже когда-то обряд прошли. Живут-то они по разным краям, будто и правда люди. Но здесь их владения, только тут они могут в тварей разных превращаться.
– В тварей? – не поверила я. – Оборотни, что ли, в волков превращаются?
– Нет, не в волков и вообще не в привычных нам зверей, а в каких-то жутких гадов, причем все в разных, и горе тому, кто им на пути попадется – разорвут на куски. Они это любят. Затем и едут сюда весной и осенью, чтобы разгуляться в зверином облике, дать выход своей злобе и тем стать еще сильнее. Жертв часто с собой привозят. А что самое гадкое – каждый раз на эти их праздники приезжают новые девчонки, желающие тоже такими стать. Бывают и парни, но редко. Не знаю, чем их приваживают, наверное, силу да способности какие-то обещают, но после этих обрядов новички редко в живых остаются. Самые лютые все же становятся кем хотели – тварями без души в людском обличье, а остальных… – Баба Аня сделала красноречивый жест, не вызывающий сомнения в страшной участи этих других. – И все равно едут, едут… И тогда все люди в деревне, которые просто люди, по домам сидят два дня, боятся за ворота нос высунуть. И этих нежитей все как огня боятся, слова поперек не скажут. А то ведь они могут, даже праздника своего не дожидаясь, разобраться с неугодным… Вот такое тут, деточка, хоть верь мне, хоть нет.
