Я сидела ошарашенная. В самом деле, как можно в такое поверить? Хотя после событий позапрошлого ноября я уже ничему не удивлялась.
А баба Аня все смотрела на меня в упор, ожидая, надо полагать, что я начну пальцем у виска крутить.
– Признаюсь, я ожидала услышать какую-нибудь некрасивую семейную тайну, – пробормотала я.
– А что касается семейных тайн, – твердо ответила старушка, – то раз мать ничего не говорила, так и я не скажу.
– Я – дочь одного из этих нежитей?! – осенило меня.
– Ты – не нежить, вот и все, что я могу сказать! Рождаются-то они все людьми, это потом уже ритуал проходят, – ответила баба Аня так категорично, что я поняла – расспросы действительно ничего не дадут.
– Зачем же вы здесь живете, рядом с такими существами? – я решила сменить тему.
– Ну, – замялась старушка, – молодежь и разбежалась большей частью. Да и не так уж тут все плохо. Простые люди, а их в деревне большинство, тоже кое-что с того имеют, хоть обряда и не проходили. Но нам приходится помалкивать о некоторых вещах, благо живем на отшибе. Хотя соседи из того же Сорокино знают. Но вслух никто не скажет, с огнем ведь не шутят…
Некоторое время мы сидели молча. Я обдумывала происходящее, а баба Аня то и дело поглядывала на часы. Рассказ старушки показался бы мне бредом, если бы не причины, по которым я сбежала сюда из города…
– Так что, веришь ты мне? – нарушила, наконец, молчание баба Аня.
– Верю. А вот поверите ли вы мне?
И я начала рассказ. Рассказала о визите заплаканной Лильки, о кошмарной ночи в ее квартире, о сожженных куклах и сгоревшем доме… Запинаясь, поведала о страшном человечке из сарая и длинных руках, преследовавших меня затем повсюду, и наконец, о чертовщине в моей квартире, начавшейся после этого.
– Я хотела уехать, спросила маму, нет ли у нас родственников в другом городе или деревне. Она ответила, что нет, и тут бац! – приходит почтальон и приносит от вас телеграмму! Так я и узнала, что у нас есть бабушка. Правда, мама не хотела ни в какую меня сюда пускать, говорила – школа, школа. А в школе на следующий день бац! – и карантин! Как по заказу.
– Постой, постой! – подхватилась на ноги старушка. – Когда, ты говоришь, вы получили телеграмму?!
– Несколько дней назад…
– Ты ничего не выдумываешь? Я не давала вам никакой телеграммы, я вообще не знаю, где вы сейчас живете!
– Да ну, вот же она, – пожала я плечами, полезла в свою сумку и вынула телеграмму.
Баба Аня надела очки, какое-то время вглядывалась в эту полоску бумаги, а потом схватилась за стенку.
– Я не отправляла этой телеграммы.
Она заметалась, забегала по дому, зачем-то заглядывая во все уголки и под мебель, задвигая плотнее шторы на окнах.
– Одевайся, бери вещи, и как только стемнеет – а это уже скоро – сразу же бежим отсюда! Я тебя выведу через болото, а то ты в темноте можешь не туда попасть. Хорошо, если никто не увидел, как ты сюда шла. Господи, хоть бы Любка не проболталась, хоть бы уже до завтра подождала!.. А то они такое могут… Это не иначе, как они тебя вычислили! Зачем ты им понадобилась, думать боюсь.
Мне не хотелось верить, что я действительно понадобилась каким-то местным мракобесам, даже несмотря на телеграмму, которая казалась нелепым недоразумением. Так, ладно, предположим, кто-то из них является моим родителем, о чем бабка упорно не желает говорить. Но как они меня нашли, если прежде никогда не видели? Как вычислили адрес, если мама сменила фамилию, а я родилась уже не здесь? Если они и правда такие супер-пупер-кудесники, что могут вычислить человека, а также его адрес и индекс на расстоянии, то почему раньше не нашли?
Я долго сидела, пытаясь из имеющихся фактов сложить связную историю, только ничего умного не получалось.
– Идем, Ника, – наконец тихо сказала баба Аня и легонько потянула меня за рукав куртки.
Я поднялась, взяла сумку. Старушка сначала погасила в доме свет, прильнула к окну, за которым уже было совсем темно. Долго вглядывалась, потом решительно шагнула к двери:
– Вроде никого. Ладно, если идти, то сейчас. Ну, с Богом! – Она открыла дверь и шагнула за порог.
Тихо, стараясь не хлопать калиткой, мы вышли на улицу. Она была безлюдной и безмолвной, не было слышно даже собак. В окнах некоторых домов горел свет, другие стояли темными. Теперь, узнав об этом месте такие нехорошие вещи, я с опаской и любопытством оглядывалась по сторонам. Когда я шла сюда, деревня казалась мне обычной, но после услышанного все воспринималось по-другому, и это место предстало другим – зловещим, жутким. Этот свет в окнах, прежде казавшийся уютным, мягким, теперь выглядел тусклым и унылым. Кто его знает, что там, за этими шторами, делается. И только сейчас я обратила внимание на деревья. Если на окраине они росли высокими и стройными, то в самой деревне, куда ни глянь, попадались низкорослые да скрюченные.
И тишина какая-то неестественная. Странно все это было. И жутко.
Настороженно оглядываясь, мы спешно вышли за околицу по той же тропинке, по какой я пришла сюда.
– Что оглядываешься? – шепотом спросила баба Аня. – Вон там они живут, на другом конце деревни, отсюда не видно. Дом-то старый, давно в землю врос.
Я поднялась на цыпочки, но так ничего и не увидела, после чего поспешила за бабой Аней, желая теперь лишь поскорее отсюда выбраться. Бодрая, однако, старушка – идет размашистым шагом, и не угонишься, в движениях чувствуется сила. Чем-то она напомнила мне Марину.
Вскоре деревня осталась за спиной, и мы шагнули на еле заметную в темноте тропинку, вилявшую между перелесками.
– Уф, вроде вырвались, – оглянулась я по сторонам.
– Как в электричку сядешь, тогда и скажешь – вырвалась, – строго заметила старушка. – Тут до самого монастыря их владения.
– Мне главное – через болото перебраться, – сказала я. – А там уже сама как-нибудь дойду.
Болото мы прошли без проблем – баба Аня, наверное, и с закрытыми глазами нашла бы эту неприметную дорожку. Теперь купола монастыря возвышались совсем близко. Я понемногу успокаивалась – вот сейчас постучусь в монастырь, и там уже ничего страшного не случится. А утром, при свете солнышка – домой.
Я остановилась и сказала:
– Бабушка Аня, спасибо вам за все! Возвращайтесь, наверное, тут немного осталось, и я вполне дойду одна.
– А не боязно?
– Ну что вы, бабушка! Я ведь рукопашным боем занимаюсь, – не преминула я похвастать. – Если что – отбиться смогу.
– Ну ладненько, беги!
Вот так влипла!
Сердечно распрощавшись со старушкой, я помахала ей рукой и направилась к монастырю. Баба Аня так и стояла на дорожке, глядя мне вслед, и я заметила блеснувшую слезинку на ее лице.
