В руках Деда неизвестно откуда оказалась миска с какой-то темной жидкостью, и он поднес ее к моему лицу. Я отшатнулась.
– Да не бойся. Смотри только.
Стараясь не прикасаться, я все же уставилась на миску. Жидкость, видимо, была горячей, потому что от нее поднимался пар. А потом этот пар вдруг разошелся надвое, раздвинулся, как занавеска, и я увидела на глади жидкости свое отражение, которое внезапно исчезло, сменившись другой картиной. Голая осенняя степь, две фигуры, стоящие на краю бездонной ямы. Да это же я! Я и Вилор… И черная туча, неотвратимо приближающаяся к нам. И мы оба отлично знали, что никакая это не туча, а жуткая нежить, вызванная из страшного нижнего мира. В моих руках грозное, но совершенно бесполезное в данной ситуации оружие, и вот я зажмуриваюсь, а туча падает на нас… А в следующий момент я уже стою одна – ни тучи, ни ямы, ни Вилора.
И снова из миски пар, и ничего не видно.
– Ну что, обманываю я тебя? – мягко спросил Дед.
Я молчала, напряженно думая. Кому верить? Бабе Ане, которая пыталась меня спасти от этих личностей, а когда это не получилось, горько плакала? Она называла их тварями без души, и в большинстве случаев это так и было, но вот художницу Светлану такой не назовешь.
Может, это от личности зависит? Вот вампиров тоже считают тварями без души, однако о Вилоре этого никак сказать нельзя – он прошел весь уготованный ему ад и остался человеком. А если еще и я такой стану – веселая будет парочка!
– О, я вижу, твое категоричное «нет» сменилось сомнениями?
– Нет! – тряхнула я головой, отгоняя эти самые сомнения. Да, Вилор в душе остался человеком, но все же не мог жить, как человек. А я… не знаю, что будет со мной, буду ли я столь же сильной или в конце концов стану подобьем своей бессердечной соседки? И я почти закричала: – Отпустите меня!
– Смею заметить, силой тут никто никого не держит. Но уверена ли ты в своем выборе? Ты хотела быть сильной и вместе с тем доброй? – усмехнулся Дед. – И в чем проблема? Возможен и такой вариант. Ты смогла бы, к примеру, стать известной целительницей, спасать жизни людей…
– Одних убивать, других спасать?
– Да что ты заладила – убивать, убивать! Никто не заставит тебя убивать, если ты сама этого не захочешь.
– Да?
– Да. Это – правда. И подумай о том, какие перспективы перед тобой откроются. Ты сумеешь найти подход к нужным людям, ничьи тайны не останутся для тебя тайнами, представь, какое положение в обществе ты сможешь занять. Я уже не говорю о том, что… – Тут Дед хитровато подмигнул и указал глазами на миску.
– Я смогу его выручить?
– Это трудно… но для нас нет ничего невозможного. Я даже готов оказать тебе помощь. Если, – он сделал нажим на это слово, – если ты, конечно, не передумаешь это делать. Но только по прохождении обряда!
Вот так. И я была уже почти согласна рискнуть. Ну люблю я риск, с детства была этакой экстремалкой. Самым трудным для меня всегда было думать головой и отказываться от опасных затей. Да еще и мама – она, конечно, пресекала мои «подвиги», но при этом всякий раз говорила: лучше лишний раз получить по лбу, чем стать позорищем и трусихой.
Мама… На этот раз она боялась всерьез, и ее запрет был категоричным. Да еще и баба Аня, которая рыдала по мне, как по мертвой. Что-то они знают такое, чего мне не хотят говорить. И Марина тоже. А я сейчас слушаю всего лишь сладкие обещания, на которые чуть не польстилась…
– Нет. Никаких обрядов я проходить не стану, и если вы говорили правду о свободе выбора, то немедленно отпустите меня!
А в руках у Деда меж тем была уже не миска, а кубок с темно-красной жидкостью.
– Ладно, – сказал он. – Тогда выпей напоследок нашего целебного зелья, что укрепляет силы и избавляет от болезней. Идти тебе далеко придется.
И тогда я решилась. Взяла у него из рук кубок и выпила одним махом.
Я думала, это будет вино, но нет – жидкость была почти безвкусной, пахла какими-то травами и еще чем-то странным и в то же время знакомым.
– Вот и славно! – широко заулыбался Дед. – А теперь давай спустимся к гостям, и ты попрощаешься с ними.
Что ж, против этого я ничего не имела, тем более что чувствовала, как во мне пробуждается какая-то сила – дикая, звериная. И когда мы вошли в зал, я увидела, что перед гостями на столиках стоит уже не еда, а махонькие стаканчики с напитком того же самого цвета.
А ведь они пришли сюда для обряда!
Что же я натворила…
Я ахнула и от злости ударила кулаком по первому попавшемуся столику, который тут же раскололся пополам. А гости, вместо того чтобы возмутиться моим безобразным поведением, зааплодировали и торжественно подняли свои стаканчики и дружно выпили. Я успела засечь злобные взгляды девчонок в углу и то, что у робкого спутника Светланы стаканчика не было. И у некоторых других тоже.
Хотелось ли тебе когда-нибудь кого-то убить?
– Что ж ты мебель-то ломаешь? – беззлобно укорил Дед. – Или тебе хочется кого-нибудь убить? Так пожалуйста, выбирай. И подумай хорошенько – неужели тебе в жизни никогда не хотелось никого убить?
– Вы меня обманули! Вот вас бы и задушила голыми руками! – процедила я сквозь зубы, подумывая, не схватить ли его и правда за горло.
– Увы, это невозможно при всем желании. Меня, как и твоего возлюбленного, таким способом убить нельзя. Но я – всего лишь следствие, а неужели ты не хочешь узнать причины?
– Какие причины?
– По которым ты оказалась здесь.
– Знаю, Стас, гаденыш, разболтал. Ох, и получит он, когда я вернусь!
– Не сомневаюсь, – растянулось в довольной улыбке сморщенное личико. – Но не только он. Как ты думаешь, почему тебя мать до сих пор не ищет?
– Она разрешила мне пробыть здесь недельку.
– Вот так да! То не разрешала, а то вдруг ни с того ни с сего взяла и разрешила. Что ж так?
– Не знаю…
– И не догадалась? А ты подумай.
Я вспомнила – в мамином сообщении была нестыковка. Она упомянула какие-то кружева, упрекнула меня за грамматику, хотя я давно уже пишу без ошибок… Догадка осенила меня, будто молния. Я выхватила мобильник и открыла отправленные SMS. Точно! Последнее сообщение адресовывалось маме и гласило: «Ладно мама я не пойду ни в какое халмище, но хочу астатся в манастыре на ниделю, тут плетут классные кружыва, хочу научится».
Я остолбенела. Разумеется, ничего подобного я не отправляла, тогда кто мог это сделать?
Марина, кто ж еще. Она уже и не скрывается, стоит рядом и довольно улыбается. Еще бы – выполнила задания, отправила ночью моей маме это сообщение и отвела в деревню утром в дикую рань, когда все в монастыре еще спали, – чтобы я не узнала правды от Евдокии! Соврала мне, что та уехала, а сама знай оглядывалась, чтобы никто не увидел!
