— Не думаю, что стоит ему рассказывать. Это отнюдь не важные новости, и в любом случае сейчас это ничего не решит.
Сон медленно закружился, так что Генри уже не видел дерева, но камень был все еще перед его глазами.
— Они же его родители. Почему я должен держать в тайне что-то, связанное с его родителями? — произнес другой голос.
— Это не тайна. Просто не стоит, — сказала собака.
— Я знаю больше, чем он, и все равно не вижу, зачем нужно так поступать.
— Ну, ты всегда будешь знать больше, чем он.
— О чем это ты?
— Фрэнк, они же даже не его родители. Ты и об этом собираешься ему рассказать?
Генри открыл глаза. Он лежал на своей постели, окруженный темнотой комнаты. Голоса звучали приглушенно, и он едва мог их различить.
— Если собираешься рассказать, подожди хотя бы до утра. Разбудив его сейчас, лучше ты этим не сделаешь. — Повисла тишина, а затем Фрэнк пробормотал что-то, чего Генри не расслышал.
— Ты ничего не чувствуешь? — спросила Дотти. — Воздух какой-то свежий.
— Нет, — сказал Фрэнк. — Не чувствую. По мне, воздух как воздух.
— Ладно, — ответила Дотти. — Тогда пошли спать. — Генри услышал звук шагов и понял, что Фрэнк стоял прямо за дверью в комнату. Дотти вроде бы по-прежнему была наверху лестницы. Затем послышался скрип, и это значило, что оба они направились вниз.
Все это казалось Генри странным, но в данную минуту он в первую очередь почувствовал огромное облегчение от того, что дядя Фрэнк все-таки не зашел в его комнату. Генри сел на край кровати и закрыл двери шкафов, затем включил лампу и повесил на место простыню из плакатов. Закончив, он свернулся в изголовье кровати и снова выключил свет.
Сон уже успел частично улетучиться из его головы, но он еще помнил, как разговаривала собака и о чем она говорила. Еще он помнил, что где-то ходил, и помнил, что сказали его дядя и тетя.
Его родители на самом деле не были его родителями.
Генри почувствовал почти что облегчение. Он по-прежнему надеялся, что с ними все будет в порядке. Но он бы не возражал, чтобы они вернулись к нему, когда он будет уже достаточно взрослым, чтобы пойти в колледж. Разумеется, если их это устроит.
Генри проснулся и повернулся на другой бок. Кто-то стучал в дверь.
— Войдите, — сказал он. В дверь вошел Фрэнк и сел на край кровати.
— Доброе утро, дядя Фрэнк. — Генри сел и зевнул настолько выразительно, насколько уставшим он себя чувствовал. Он старался не смотреть на свои плакаты.
— Доброе, Генри, — Фрэнк не смотрел на него. Он смотрел в дверной проем на окно в противоположной части чердака. — Я тут собирался тебе кое-что рассказать прошлой ночью, но Дотс решила, что лучше подождать до утра. Ну вот я и здесь.
Генри немного подождал. И так как Фрэнк больше ничего не говорил, он решил помочь.
— И в чем дело? — спросил он.
— Ну, в общем вчера один человек позвонил поздно ночью. Он как-то связан с правительством, так вот он сказал, что твои родители живы. Им там поступило требование выкупа или что-то вроде того.
— О-о, — произнес Генри. — И это все?
— Ага. Твоя тетя подумала, что ничего необычного тут нет и что невежливо было так поздно звонить и поднимать нас с кроватей, только чтобы констатировать очевидное. Что касается меня, то меня это удивило. Меня бы не сильно удивило, если бы они двинули Урсуле по голове. Я поразился, что они так долго ее продержали и она еще жива. — Фрэнк потер подбородок, который он еще не выбрил. — Я считаю, все это крутится вокруг денег. Сколько уже прошло? Месяц?
— Около того. Мне сообщили об этом за пару недель до того, как закончились занятия в школе.
— Гмм, — произнес Фрэнк, но ничего не сделал.
— Дядя Фрэнк? — позвал Генри.
— А, да?
— А они на самом деле мои родители?
— Нет, — ответил Фрэнк, продолжая смотреть в окно.
— Да… — произнес Генри.
— Ты что, намочил постель? — ни с того ни с сего спросил Фрэнк.
— Нет, — Генри покраснел и спустил ноги на пол.
— Странно, — сказал Фрэнк. — Кажется, подо мной влажно.
— А, там воду пролили.
— Ну, как бы то ни было… — Фрэнк хлопнул ладонями по коленям и поднялся. — Думал, тебе надо знать. Твоя тетя и я направляемся в город. Пенни и Анастасия едут с нами. Вернемся, скажем так, к позднему ужину. Уверен, тебе будет чем заняться. Ты когда-нибудь пользовался компьютером? Если что, на моем есть пасьянс. И не говори девочкам, что я тебе разрешил.
— Вы нас оставляете тут одних?
— Да, тебя и Генриетту, — сказал Фрэнк. — Она сама захотела остаться и сказала, что ты тоже захочешь. А ты не хочешь поехать?
— Нет, все нормально. Это ничего, что вы так нас оставляете без присмотра? У вас не будет неприятностей?
— Кто сказал, что без присмотра? Твоя тетя уже положила в холодильник сэндвичей на вас обоих и оставила инструкцию, как разогреть еду в кастрюле, на случай, если мы припозднимся.
Фрэнк вышел из комнаты, но в дверях оглянулся на обклеенную плакатами стену.
— Будьте тут поаккуратнее, — сказал он и направился к лестнице.
Генри попытался улыбнуться, а затем снова улегся в кровать. Пару минут спустя он услышал, как взревел пикап и застучал разбрасываемый им гравий, когда тот выезжал со двора.
Генри не хотелось вставать, и он остался лежать. Довольно скоро он услышал, что вверх по лестнице бежит Генриетта.
— Подъем! — сказала она, прыгнув на постель. Ее распущенные кудри, казалось, заполнили всю комнату. — Все уехали.
— Выйди, — сказал Генри. — Мне надо одеться.
Она вышла, однако продолжила говорить из-за двери.
— Мама с папой собирались и нас с собой взять, но я сказала, что не хочу и что ты вроде бы собирался пойти к Зику Джонсону. Так что они поехали без нас. Теперь мы можем заняться этими дверьми, и можно даже не бояться шума.
— Ночью я открыл почтовый ящик.
— Что? — Генриетта вернулась в комнату, когда Генри пытался просунуть голову в рукав рубашки. — И что же там?
— Какие-то письма. Я их еще не смотрел. — Он расправил рубашку и наконец надел.
— Письма? — спросила Генриетта. — Что там делали письма? — Она подняла смятое одеяло.
— Это же почтовый ящик, — сказал Генри.
Генриетта его проигнорировала.
— Где они?
— Генриетта, погоди, — сказал Генри. — Ночь была действительно странной.
Она бросила одеяло и посмотрела на него. Оба сели на кровать, и Генри рассказал ей все: о желтой комнате, и неизвестном лице, и как он вытолкнул обратно конверт, и как он просунул руки в шкафы и не смог их свести по другую сторону.
