— Я принесла тебе плащ поплотнее. — Диана протянула ей большую парку.
— Уже поздно, — пробубнила Антигона. — Я промокла насквозь с час назад.
— Просто надень.
Антигона повиновалась. Все равно это не имело никакого значения.
— Ганнер ничего не нашел. А он хорошо все прочесал. Он сейчас в кухне, хочет перекусить чем-нибудь. Тебе бы тоже не помешало. Может, пригодится. Я обыскала все входы и выходы и спустилась к пристани. Охотники ничего не нашли, никто ничего не заметил, но поверь мне, они ищут.
Антигона посмотрела на свою коробочку. Деревья изгибались и качались. Затем показались две фигуры девочек под дождем. Всего секунда понадобилась на то, чтобы она узнала себя. Антигона посмотрела вверх. В каплях дождя над ними мелькнула стремительная тень. Огромная стрекоза замедлила полет, закружила над ними и зависла, глядя на Антигону огромными фасетчатыми глазами размером с теннисные мячи. Еще выше показались две такие же тени, стрекоча крыльями, как пулеметы. Ее стрекоза развернулась и пулей унеслась за деревья. Первый раз Антигона видела ее так близко.
Она стояла, разинув рот, но даже не почувствовала вкуса дождевой воды.
— Их вырастил Руп. И сегодня он выпустил всех, — сказала Диана.
— По одной присматривают за каждым из охранников, и еще две ищут твоего брата. Но под таким ливнем они не смогут летать долго.
Антигона уткнулась в коробочку.
— И я вижу то, что видят они?
Диана заглянула Антигоне через плечо.
— Приходится долго приспосабливаться, особенно если пытаешься лететь за ними. У них обзор на триста шестьдесят градусов, и они ужасно быстрые. Транслятор делает все возможное, но многое приходится додумывать самостоятельно.
Диана взяла Антигону за руку и потянула ее на тропинку.
— Пора идти к Рупу. Он мог что-нибудь узнать.
Выйдя из-за деревьев, они ощутили всю силу бури на себе. На холме высилось главное здание Эштауна, охраняемое несгибаемым полком каменных статуй. Его горящие окна глядели на шторм.
Антигонин дождевик хлопал полами на ветру. Он действительно смог согреть ее. Она посмотрела на слишком уверенную, слишком милую, слишком умную девушку рядом с собой.
— Что мне делать? — спросила она. — Моя мама, мои братья…
Диана обвила рукой ее плечи, пока они поднимались на холм.
— Держаться, — ответила Диана. — Вот что тебе делать. Ты — Смит, я — Бун. Такие, как мы, не отступают.
Какая-то грузная фигура в капюшоне спускалась по другой стороне холма, держа за спиной мешок. Под извивающимися на ветру полами дождевика показались две тонкие железные ноги.
Антигона шагнула в его сторону.
— Погоди-ка, — сказала Диана. — Мы сообщим Рупу, где он. Он идет к причалу.
Она посмотрела на транслятор в своей руке, затем на транслятор в руке Антигоны.
— Проверь свой водяной шарик.
Антигона порылась в карманах. Текучая Вода засветилась в ее руке, но из-за дождя и ветра ничего не получалось толком разглядеть.
— Она стала светлее, чем раньше, — заметила Антигона. Она сунула руку под дождевик и втянула голову под капюшон.
Спустя мгновение она выглянула из своего импровизированного укрытия.
— Там Сайрус! Он связан. А это могут быть ноги Денниса.
Она расправила горловину дождевика.
— Смотри скорее! Где это?
Диане понадобилась всего секунда.
— Кладовка Стерлинга, — сказала она, высунув голову из-под дождевика и покосившись на спускающегося по холму повара.
— Это в подвале кухни.
Стерлинг то и дело поскальзывался на мокрой траве, спускаясь к летному полю.
— Охрана его остановит, — сказала Диана. — Пойдем.
Ветер хлестал их в спину, и девочки стали подниматься по холму.
Бенджамин Стерлинг поднялся на ноги, соскользнул, поднялся и снова соскользнул. Это была не обычная гроза, идущая с озера. Это было что-то более примечательное, и он ее запомнит.
У причала подскакивали и качались на волнах лодки. Дождь хлестал по каменному молу. Две будки охраны светились, но никакого движения внутри видно не было. Он и не ожидал его увидеть.
Мешок был тяжелый, но он взял совсем немного. Всего пару пустячков из коллекций — вещи, присвоенные Орденом, затем брошенные и забытые. Кое-какие приправы. Его книгу с рецептами.
Сколько могли стоить две человеческие ноги?
О.Б. даже не заметит пропажи. Они вообще ничего больше не заметят. А Феникс тоже не обратит внимания. Он будет искать кое-что другое.
Стерлинг остановился. Он увидел первое тело. Дженкинс, ничком в траве. Старый, хороший вояка. Стерлинг перешагнул через него и пошел дальше. Он не мог пройти мимо будки охраны, не заглянув внутрь.
Повар скользнул вперед и спустя мгновение открыл дверь.
Четверо вооруженных мужчин спутанным клубком валялись на полу. Пятый сидел, уткнувшись лицом в стол. Винтовки и мерцающие ретрансляторы стрекоз бесполезно валялись вокруг. Все пятеро были хорошими людьми. Но Фениксу они были не нужны.
Виновное мясо, виновный хлеб, виновный термос с кофе тихо и безобидно стояли на столе.
Стерлинг пошел дальше.
Проковыляв в док, он остановился у хорошенького тикового ялика. Раньше он принадлежал Сесилу Родесу. Теперь будет принадлежать Бену Стерлингу.
Сердито шумящее озеро и рвущий ветер для обычного человека стали бы убийцами, но безногий повар только улыбнулся шторму. Ветер был для него старым другом, предвещавшим свободу. Бурлящая вода была далеко не такой опасной, как Северное море в своих зимних оковах, или ураган на Карибах, или мыс Штормов в ту пору, когда свалки костей под утесами ждали новую жертву.
Он поднял якорь, развернул паруса и взял вправо, в сторону от причала. Натянув паруса, он развернул нос ялика к ветру так сильно, как мог, и понесся по тяжелым волнам.
Когда курс установился и его борода стала вся мокрая от озерной воды, как мочалка, он потянулся в карман своего клеенчатого дождевика и улыбнулся.
В своих толстых пальцах он сжимал маленький прозрачный шарик, который светился. Стерлинг отщипнул его от Текучей Воды Сайруса. Теперь он увидит конец истории. Кухня ведь всегда знает.
Высоко вверху он услышал шум моторов. В воздухе мигали красные и зеленые огни.
Феникс садился.
Нолан вздохнул. Он не ел весь день, а новую кожу невыносимо жгло, когда он двигался. Он был ужасно голоден.
Еще тяжелее было от того, что он прятался прямо над столовой, наблюдая, как вооруженные люди, нервно перешептываясь, сидят над едой. Только монахам, казалось, все было как с гуся вода. Они как ни в чем не бывало горами наполнили тарелки и стали громогласно рассуждать о возмездии и божественной защите.
