Андрей молча выслушал его.
Он совершенно не ожидал подобного оборота событий.
Встать во главе Храма? Он покосился на Надырова и вдруг понял, что этот властный старик, на тысячелетие переживший собственную эпоху, находится в здравом уме и ясной памяти. Он излагал именно то, что замыслил.
Единственной ошибкой, закравшейся в логику адмирала, была его уверенность в том, что Кречетов может управлять «Новой».
Андрей не знал, как привести в действие механизмы лишенного энергии корабля. Профессор не оставил никаких инструкций на этот счет, а раскрывать Надырову настоящую тайну Вертикали он не собирался: вкусив психологии адмирала, Кречетов понимал, что, как только речь зайдет о Круге и манипуляциях древними знаниями, которые он и Лана по крупицам воссоздали из обрывочных свидетельств прошлого и известных Андрею современных технологий, адмирал тут же вспомнит о своих фобиях и непрекращающейся войне, которая крепко засела в его рассудке…
Похоже, из сложившейся ситуации не было реального, устраивавшего все стороны выхода, но Надыров не понимал этого, будучи твердо уверенным в знаниях Андрея и его готовности принять вакантную должность.
Он просто уничтожит меня, когда узнает обо всем…
– Мне нужно подумать, адмирал. Надыров тяжело посмотрел на Кречетова.
– О чем ты собираешься думать, лейтенант?!
– Смогу ли я принять ваше предложение, – спокойно ответил Андрей.
Адмирал некоторое время смотрел на Кречетова, а потом жестом поманил к себе охрану.
– Уведите его. – Он дождался, пока на Андрея наденут наручники, и добавил: – Я думаю, что тюремный блок быстро приведет тебя к здравомыслию, лейтенант. Либо ты примешь мое предложение, либо умрешь. Третьего я тебе не дам.
Третий подземный уровень.
Тюремный блок.
Камеру, где содержали Учителей, Ланита нашла не сразу, – только после третьей попытки она поняла, что попала в нужное ей помещение.
Некоторое время ее сущность не проявляла своего присутствия, настороженно наблюдая за обстановкой тесной, наглухо закрытой комнаты, где на полу была навалена куча прелого тряпья, служившего постелью для пятерых престарелых женщин.
Острое чувство жалости смешивалось в душе Ланы с теми подозрениями, что день ото дня крепли в ее душе с той поры, как Андрей на берегу лесного озера обронил эту емкую фразу: «Кто-то использовал тебя»…
Чем больше она размышляла над своим прошлым, тем острее казались ей странности, которым раньше она попросту не придавала значения.
Из долгих мучительных раздумий у Ланы остался лишь один глобальный вопрос, который она собиралась задать Учителям, прежде чем принимать какие-либо решения относительно дальнейших действий.
Убедившись, что «глазок» в двери камеры закрыт, она позволила своей сущности медленно просочиться сквозь кристаллическую решетку металла, которым были облицованы стены, пол и потолок камеры.
Напряженный голубоватый свет озарил помещение, заставив узниц поднять головы.
Все они были измождены до крайности, их лица хранили печать безразличия, покорности своей судьбе, но, заметив ясно различимый контур сущности, продавливающейся сквозь стену их узилища, пять немощных тел разом зашевелились, отчего куча тряпья, наваленная на холодный пол, пришла в волнообразное движение.
Пройдя сквозь стену, Лана застыла посреди тесного помещения.
Всякое движение в камере вдруг прекратилось, никто не издал ни звука, страшась привлечь внимание охраны, лишь в водянистых глазах пяти старух застыло немое изумление.
– Ланита?.. – наконец прошептала одна из них.
Душа Ланы в этот момент готова была разорваться от жалости, сострадания, но она не выказала этих чувств, хотя ей было безумно тяжело сдержать свою горечь при виде их жалкого положения…
– Да, это я. – Ее голос был тих и ровен, как и у любой сущности.
– Зачем ты так рискуешь, девочка, ведь вокруг полно храмовников!.. – сдавленным шепотом произнесла одна из старух. – Где ты оставила свое тело?
– Неважно, – ответила Лана. – Я пришла поговорить. Возможно, мне удастся вызволить вас отсюда.
– Это неоправданный риск… – прошептала Зигида, самая старая из адептов бывшего Круга.
– Я не одна, – скупо сообщила Лана.
– Ты сущность? – внезапно спросила ее Дилайя.
– В смысле того, жива я или нет? – Лана понимающе кивнула. – Я выжила. Несмотря на то, что вы послали меня на смерть.
– У нас не было выбора, – тихо произнесла Зигида. – Мы слишком долго проявляли беспечность, считая, что Храм не знает о нас. На самом деле они все время шли по нашим следам, находились в курсе всех экспериментов и в решающий момент вмешались, решив, что нас пора устранить. Твое мужество позволило нам в последний раз совершить работу в святилище, предупредив двух человек о грозящей им опасности.
– Я знаю, – ответила Лана.
– Откуда? – недоверчиво вскинула голову Дилайя.
Призрак Ланы отрицательно покачал головой.
– Сначала я задам свой вопрос.
Зигида пристально посмотрела на нее, но не смогла выдержать горящего взгляда сущности.
– В тебе огромная энергия… – в замешательстве прошептала она, отводя глаза.
– Почему вы взяли в ученицы полубезумную храмовницу? – спросила Лана, не в силах более выдерживать моральной пытки. Ее жалость к Учителям была велика, хотя она и подозревала, что они несут ответственность за ее исковерканное детство и юность…
– Мы проявили милосердие и сострадание… – прошептала Дилайя.
– Ложь, – отвела этот довод Лана. – В иных случаях вы проявляли не милосердие, а осторожность.
– Ты не веришь нам? – с трудом шевеля губами, спросила молчавшая до этого времени Фрая.
Лана не могла затягивать разговор. В любой момент ее могли обнаружить.
– Либо я услышу правду, либо навсегда уйду отсюда, – тихо произнесла она. – Вам знакомо имя Лаонита?
Если бы посреди тесной камеры вдруг прогремел взрыв, то потрясение пяти престарелых женщин было бы меньшим.
В немом оцепенении они смотрели на сущность, а в их глазах ужас и непонятное торжество сменяли друг друга.
– Говорите, кто я!.. – потребовала Лана.
Первой от шока очнулась Зигида.
– Ты вспомнила? – дрожащими губами прошептала она.
– Кто я?! – повторила свой вопрос Лана. – Кто из вас отдал меня в Храм и что вы сделали со мной перед этим?
Зигида низко опустила голову, и вслед за ней этот жест покорности и почтения повторили еще четыре бессильные старые женщины.
– Ты все поняла сама… Прости нас, госпожа… Мы не могли поступить иначе…
