— Может и получиться… при желании, — ласково, как дошкольнику, — сказал круглолицый.
— У меня нет желания, господин депутат, — отозвался Май, покачивая ногой в стоптанной кроссовке. — Что еще?
— Но ваше величество… — человек с худым лицом сел прямо, как деревянный. И голос казался деревянным. — Кроме личных желаний и нежеланий есть веления судьбы. Вы потомок древнейшего рода, носитель множества титулов, легитимный самодержец… Вы офицер в конце концов…
— Последний аргумент, полковник, особенно весом… — в голосе Мая скользнула не то ехидная нотка, не то слезинка (или то и другое?). — Те, кто едва не угробил меня восемь лет назад, тоже были офицерами. Спасибо неофицеру, штатскому врачу Евгению Гореву, который вместо цианида ввел снотворное. И двум капралам, которые вместо уснувшего пацаненка бросили в шахту куль с ветошью…
— Они все будут достойным образом награждены, когда ваше величество вернетесь на престол.
— Не вернусь я на престол, — сказал его величество с коротким зевком. — Я семиклассник Май Веткин, и мне это нравится. У меня есть братья и сестры, друзья, мама и папа. Я живу в вольном городе Инске, где не нужны ни императоры, ни регенты, ни… вся эта дурацкая возня вокруг власти… А вы… Оглянитесь наконец, посмотрите, как все это глупо и бесполезно. Мой друг девятилетний Лыш, который учит летать старые стулья, в тысячу раз полезнее для людей, чем все на свете политики, чиновники, правители… те, кто не делают ничего хорошего, а только грызут друг другу глотки, чтобы захватить место повыше остальных…
— Ваше величество несправедливы к нам, — с достоинством сообщил профессор. — Вы, может быть, невольно, однако наносите нам незаслуженную обиду…
— Да я не говорю лично про вас. По отдельности каждый из вас, наверно, хороший человек. Но вы засунули себя в эту… в этот политический механизм, который вертится неизвестно для чего. И вы в нем вертитесь и забыли, для чего живете…
— Мы живем для возрождения великой Империи, — тихо, но очень веско сообщил полковник.
— А зачем людям это самое величие? Люди хотят жить, чтобы не бояться за себя и за тех, кого любят. И не голодать. И радоваться всякой красоте. Добейтесь этого, тогда и величие у Империи появится… А то как у «Желтого волоса». Они тоже хотели великую страну, только подсчитали, что для этого надо уморить половину народа…
У депутата исчезла последняя тень улыбки.
— Проводя параллель с проходимцами из «Желтого волоса» ваше величество почти что оскорбляет нас и демонстрирует свое незнание обстановки… А мы ведь старались в прошлый раз ввести вас в курс дела…
— Да вошел я в этот курс, — поморщился Май. — Не совсем же младенец… И понял, что вам нужна кукла. Так же, как и тем, кто выкопал меня, совсем маленького, в дальнем городке на краю страны, уморил моих прежних родителей, чтобы не мешали, объявил меня потомком древних Мстиславичей…
— Вы им и являетесь. Это доказано… О, простите, что перебил, государь, — вставил реплику профессор.
— Ничего, профессор. Дело не в этикете, а в сути… Есть такая книжка, «Король Матиуш Первый». Там в одном государстве некоторое время вместо короля-мальчишки была похожая на него кукла. И всех устраивала. Умела махать рукой, улыбаться… Так же было и со мной. Но потом Регент решил, что и кукла опасна, решил убрать. Спасибо добрым людям, спрятали, отдали в дальний приют…
— Но сейчас-то на престоле будет не кукла, а живой мальчик с ясным умом и понятиями чести, с любовью к людям! — воскликнул депутат. — Скоро вы станете энергичным юношей, затем полным государственных планов и забот о стране мужчиной…
— «В полном расцвете сил…» — хмыкнул Май.
— Именно, ваше величество, — не заметил намека на Карлсона профессор. — Таким, какого ждет страна.
— Страна ждет не императора, — сказал Май. — Она ждет, когда чиновники перестанут грызть себе и людям глотки и начнут выполнять законы.
— Вот вы и поможете выполнять их, государь, сказал полковник. — Для того и призываем вас.
— А я не успею, — вздохнул Май. — И вы это знаете. — Вы уберете Регента и поставите меня, а как только я попробую что-то сделать без спросу, меня пристрелят или отравят. Вы или ваши сторонники. Или даже противники. Кто сумеет раньше…
— Ваше величество трагически ошибается, — горько выговорил депутат.
— Вы же знаете, что не ошибаюсь, — сказал Май. — Ну и кроме того… мне просто не нравится быть императором. Даже подумать тошно…
Полковник сел еще прямее.
— Но если человек избран судьбой, он должен думать прежде всего не о себе, а о государстве. Должен осознать, что у него есть миссия.
— А она у меня и так есть. Но другая… — тихо сказал Май Веткин.
Наступило молчание. Более долгое, чем, казалось бы, следовало. Наконец профессор с осторожностью поинтересовался:
— Ваше величество имеет в виду идею Хрустального Храма?
— Откуда вы знаете?! — вскинулся Май.
Профессор обвел очками остальных.
— Господа, я полагаю, наступило время быть откровенными до конца… Государь, мы знаем о вас практически все. Не бойтесь, это никогда не станет достоянием широкого круга. Но… наш подарок до сих пор давал нам возможность слышать ваши разговоры и видеть многое, что происходило вокруг вас…
— Какой подарок? — по-настоящему испугался Май.
— Тот, что мы внедрили вам под видом приза. Вы называете его «коробочка», — впервые позволил себе улыбнуться профессор.
В следующий миг выхваченный из кармана и зажатый в пальцах аппарат описал дугу и грохнулся о батарею — с тем, чтобы из «Коробочки» превратиться в обыкновенную покореженную жестянку с разбитыми деталями внутри. А она… даже не поцарапалась.
Три «члена комиссии» одинаково улыбнулись.
— Не стоит портить подарок, ваше величество, — разъяснил депутат. — Уникальная вещица. Ее практически невозможно вывести из строя. Разве что утопить или расплавить. Но лучше оставьте на память…
— Таскать в кармане вашего шпиона!! — вознегодовал Май.
— Она скоро перестанет быть шпионом, ваше величество, — доброжелательно, как пожилой учитель, разъяснил профессор. — Через два часа наш спутник-наблюдатель выйдет из тени. Ровно в четырнадцать часов нажмите кнопки «решетка» и «Эф», и функция слежения отключится навсегда…
— Так я вам и поверил!
— Напрасно не верите, голубчик, — снисходительно разъяснил депутат, и на это «голубчик» вместо «ваше величество» никто не обратил внимания. — Если бы мы хотели обмануть, то не сказали бы и сейчас об истиной цели «коробочки»… Но теперь, когда ясно, что вы отказались окончательно, нет смысла что-то скрывать от вас.
— А до этого скрывали и шпионили… — презрительно напомнил Май. — И толковали про честь, долг, благородство…
