— Никакая не секретная. Просто несколько лет назад развелось много охотников скупить здесь участки и понастроить всякие дачи и коттеджи. Богатые бездельники. А у нас тут производство: консервные фабрики, пасеки, молочные фермы… Наши жители заволновались, мэр созвал собрание, и на нем решили: поставить блокаду. Обратились в Эс Эс Гэ…
— Это что такое?
— Союз свободных городов, есть такие. Инск, Реттерберг, Малые Репейники, Ново-Туринск, Овражки… Это те, где самоуправление. Правда, у нас не город, а поселок, но они все же помогли…
— Как помогли? — спросил я и почему-то вспомнив про Яна и лабораторию «Прорва». — Колдовство, что ли, какое-то или особая энергетика?
— Энергетика… И колдовство, наверно, тоже… Но я в этом ничего не понимаю. Понимает только мэр, Валентин Валентиныч, да Совет городов…
Мы с Риной шли рядышком, а Вермишата и Чибис — чуть в сторонке. Говорили о чем-то своем. Видно, не хотели мешать нам…
— Сворачиваем, ребята! — сказала Рина.
Мы оказались в широком переулке с бревенчатыми домами, с деревянными петухами на крышах. Здесь, на потемневших от преклонного возраста воротах, тоже виднелись колеса — большие и маленькие. Но самое главное колесо не поместилось бы ни на каких воротных створках! Если его прислонить к дому, оно оказалось бы ростом от завалинки до трубы!
Черное от старости колесо вертикально держалось на врытых в землю столбах. Его окованная ось уходила под маленькую двускатную крышу. Я догадался, что это навес над колодцем. Сруб колодца был сверху закрыт деревянным щитом, на нем красовался могучий замок (вроде того, что был на будке, где мы прихватили тачку). Вместо спиц в колесе перекрещивались двойные балки. На них виднелась узорчатая резьба. А в обод снаружи были врезаны поперечные рукояти — чтобы вертеть колесо. Видимо, когда-то к оси прикреплялась цепь с бадьей…
— Ух ты… — сказал я (и Чибис, кажется, тоже).
— Памятник старины, — объяснила Рина. — Ему двести лет. Раньше в колодце брали воду, но потом он обмелел, оттого что рядом проложили водопровод. И мэр велел запереть крышку, чтобы никто туда не совался. А то здешний народ такой — сперва лезут на колесо, а потом свешивают головы в колодец… — И она глянула на ребятишек, что шагали сбоку от нас.
«Народ» будто ждал команды. С индейскими криками десяток пацанят и девчонок бросились к ободу, заподскакивали, повисли на рукоятках. А некоторые запрыгнули внутрь обода, закувыркались на спицах-балках. Колесо скрипуче завертелось. А я подошел к срубу, лег животом на теплую дощатую крышку. Рядом с замком чернело квадратное отверстие — размером с почтовую открытку.
Я глянул в эту дыру. В ней было темно, несло из нее холодом и влагой.
Чибис и Рина по бокам от меня стукнули о крышку коленками. Рина сказала:
— Раньше самые отчаянные мальчишки лазали по колодцу вниз, там внутри, в стенках, скобы. Спустятся до воды, черпнут ладошками и пьют. Считалось, что вода прибавляет сил и заживляет ссадины. В общем, живая вода…
— Разве нельзя просто зачерпнуть кружкой и поднять через отдушину? — спросил Чибис.
— Можно. Только считается, что, если спустишься там, волшебство сильнее…
Я сел на доски, раскинув ноги. Мне вниз не хотелось. Здесь, у колодца, было солнечно и весело. Лихой «народ» на колесе шумел все громче, колесо вертелось все быстрее. Подошли Соня и Саньчик. Соня спросила голосом «воспитательши»:
— Рина, ты не боишься, что дети свихнут себе шеи?
— Не свихнут, — успокоила Рина. — колесо не позволит. Оно за двести лет ни разу не обидело ребят… А вертеть его время от времени очень даже полезно. Потому что оно — гироскоп…
— Что? — быстро перепросил Чибис.
— Гироскоп — такое устройство, которое помогает поддерживать во всем мире устойчивость. Их много на Земле, хотя не все люди про них знают. Папа говорит, что и это колесо из их семьи…
Ребятишки галдели, как воробьята. Мне вспомнился перевернутый плуг на обочине — там тяжелое колесо тоже вертелось от скачущих воробьев… Может, и правда гироскопы?
Стасик Барченко в «Артемиде» однажды рассказал мне, что в городе Уральске, в подвале сгоревшей табачной фабрики, есть большущее стеклянное колесо, внутри которого скачут шахматные лошадки и рыжий кот, и оно вертится постоянно. И тоже сказал слово «гироскоп». Он будто бы сам бывал в этом подвале и знаком со сторожем колеса, инвалидом по имени Лихо Тихонович… Я тогда решил, что это фантазия. А теперь вспомнил уже по-другому…
А Чибис почему вздрогнул? Тоже слышал про такие гироскопы?
Соня рассудительно сказала:
— Поскольку нет опасности, мы с Саньчиком тоже покатаемся на колесе. Да, Саньчик?
Тот нетерпеливо запританцовывал
— Катайтесь, — разрешила Рина. — А потом приходите вон туда, где башня.
Неподалеку стояло невысокое строение — вроде сарая с широкими окнами. К торцу сарая примыкала обшитая досками квадратная башня под острой крышей. Высотой, наверно, с четырехэтажный дом. В ней было несколько мелких окошек, а под самой крышей белели круглые часы. Снизу они казались маленькими. Однако я прикинул, что диаметр не меньше, чем полметра…
— Рин, это и есть Пуппельхаус? — весело спросил я. Мне нравилось название.
— Да. Идем…
Мы пошли, шеренгой. Рина посередке, я слева, Чибис справа.
— Раньше там была столярная мастерская, — объясняла Рина. — А в башне водокачка. А потом все это мы выпросили у начальства для нас, для ребят. Для театра и для всяких дел…
— Доброе у вас начальство, — заметил я.
— Да… — сдержанно согласилась Рина. — Хотя иногда упрямится…
— А часы откуда? — поинтересовался Чибис. — Они всегда были на водокачке?
— Нет! Часы много лет висели на дворе у бабушки Таракановой. А к ней попали со старой усадьбы, от которой уже и следа нет. Бабушка нам их подарила, когда узнала про театр…
— И они исправно тикают? — удивился Чибис.
— Да! Все долгие годы! Только музыкальный механизм не работает…
— А как вы их затащили на верхотуру? — спросил я.
— Ох, это была работа! Специально приезжала машина с лестницей. Из Ново-Камышина. Монастырская. У них там всегда много работ на колокольнях…
— Точно идут? — спросил Чибис.
— Немножко спешат. На пять минут за четыре недели… Раз в месяц наш пожарник, дядя Игорь, забирается по скобам и отводит стрелки… Вон видите, скобы в доски вколочены. Ребятам по ним лазать не велят, строго-настрого…
— Ну и правильно, — сказал Чибис.
И я подумал, что правильно, потому что всегда боялся высоты.
Мы подошли к широкому входу с распахнутыми, как у гаража, створками. У входа лежала вверх днищем обшарпанная шлюпка с пробоиной.
