Подняв руку, восставшая из праха ведьма пошевелила длинными, похожими на когти пальцами и отбросила спутанные космы седых волос, которые закрывали ее лицо, словно грязная вуаль. Теперь Вулфбейн смог как следует разглядеть отвратительную наружность чародейки. По сравнению с Ма Хемлок сам он казался добродушным симпатягой.
Кожа, сухая и желтая, словно пергамент, обтягивала угловатые скулы; нос, необычайно длинный и острый, едва не касался выступающего вперед подбородка. Глаза призрака полыхали зловещим зеленым огнем. Из груди ведьмы с шумом вырвался хриплый вздох, постепенно перешедший в пронзительное хихиканье. Длинные желтые зубы, торчавшие у нее изо рта, были острыми, как у акулы.
— Кто звал меня? — с тяжким стоном вопросило привидение.
Вулфбейн выступил вперед.
— Это я звал тебя. Мое имя Вулфбейн, великий магистр чародеев тьмы.
— Подойди ближе, Вулфбейн, — приказала ведьма, поманив его костлявой рукой. — Чего хочешь ты от меня, магистр чародеев тьмы? Зачем потревожил мой покой?
— Я хочу, чтобы ты поведала мне секрет перемещений во времени, — без обиняков ответил Вулфбейн.
— А известно ли тебе, что волшебники запрещают путешествовать во времени без их разрешения? — простонало привидение.
— Известно, Ма Хемлок, — кивнул Вулфбейн.
— Не зови меня так, — злобно прорычал призрак. — Терпеть не могу это куцее имечко — Ма. Зови меня Матильда.
— Прошу прощения, Матильда, — поспешно поправился Вулфбейн. К нему постепенно возвращалось самообладание. Он даже осмелился повторить: — Так ты откроешь мне свою тайну?
— А зачем тебе по времени путешествовать? — осведомилась ведьма, хитро прищурившись.
— Я должен отомстить своим врагам, — ответил Вулфбейн, и голос его зазвенел от ненависти.
— Надеюсь, ты не собираешься творить добро? — прошамкала Ма Хемлок.
— Только для себя, — отрезал Вулфбейн.
Ма Хемлок одобрительно кивнула.
— Значит, если выполню я твое желание, ты принесешь многим людям горе и боль?
— Да, очень многим, — подтвердил Вулфбейн.
— Изумительно, — довольно ухмыльнулась костлявая ведьма. — Ненависть, эгоизм и жестокость. Все эти чувства мне по сердцу. Я исполню твою просьбу.
И в ту же секунду буря стихла — так же внезапно, как и началась. Ма Хемлок указала на луну, вновь выглянувшую из-за туч.
— Вот средство, которое позволит тебе путешествовать во времени, — сообщила она.
— Луна, что ли? — недоверчиво переспросил Вулфбейн.
— Имей терпение, — отрезал призрак.
Вулфбейн поднял взгляд к небу, изо всех сил всматриваясь в лунный диск. Постепенно он различил на серебристой поверхности небольшое темное пятнышко. Оно росло на глазах. Откуда-то вновь послышался тихий утробный стон. Пятно становилось все больше и больше, и наконец Вулфбейн смог разглядеть его жуткие очертания.
По ночным небесам мчалась четверка лошадиных скелетов с траурными плюмажами на черепах, запряженная в черный открытый экипаж.
Когда страшная повозка приблизилась, Вулфбейн увидел, что упряжкой правит кучер в черном плаще. Возница был под стать коням: из-под высокой черной шляпы виднелся страшный оскал черепа. Одной костлявой рукой он сжимал поводья, другой — длинный хлыст.
Чудовищное видение опустилось на поляну и замерло возле Ма Хемлок.
— Это мой личный кучер, — с гордостью заявила она. — Он может ездить сквозь время.
— А как я смогу вызвать его? — спросил Вулфбейн, и его желтые глаза сверкнули от предвкушения.
— Погляди на ладонь своей левой руки, — приказала Ма Хемлок.
Вулфбейн повиновался и увидел, что на коже выжжен какой-то причудливый знак.
— Пентаграмма, — проговорил он. — Но вот надписи мне не разобрать.
Ма Хемлок хохотнула.
— Где тебе знать, Вулфбейн. Ведь это письмена из древней Самерии, существовавшей за шесть тысяч лет до твоего рождения. Можешь не сомневаться, они обладают огромной силой. Тебе стоит начертать этот знак, и карета явится в твое распоряжение.
— А для чего тут пустое место, под рисунком собаки с рыбьей головой? — спросил Вулфбейн, указывая на свою ладонь.
— Здесь будешь писать, в какое время намерен отправиться, — пояснила Ма Хемлок. — Смотри, будь аккуратен. Дату надо указывать точно — вплоть до секунды.
— Благодарю тебя, Матильда, — с чувством произнес Вулфбейн, и его злобное лицо исказилось от радости. — Что я могу сделать для тебя?
В ответ Ма Хемлок так затрясла головой, что спутанные космы разметались по плечам, и залезла в карету.
— Нет, Вулфбейн, мне ничего не надо от тебя, — ответила она, откидываясь на обитое черным бархатом сиденье. — Если хочешь сделать мне приятное, твори побольше зла. Я всегда говорила: зло — само по себе награда.
Вулфбейн торжествующе оглянулся на чародеев тьмы. Но тут Ма Хемлок предостерегающе подняла иссохший палец.
— Я должна тебя предупредить, Вулфбейн, — проскрежетала она. — Будь осторожен. Тебя подстерегает опасность.
— Какая?
— Первая леди светлых чародеев может принести тебе большое несчастье, — произнесла ведьма. — Вот все, что я могу тебе сказать.
Озадаченный Вулфбейн пожал плечами.
— Первая леди светлых чародеев, — эхом повторил он. — Кто же это?
Но Ма Хемлок уже не смотрела в его сторону. Она что-то пробормотала кучеру, и жуткий экипаж, влекомый призрачными конями, взвился в небо.
Вулфбейн проводил его взглядом, бормоча себе под нос:
— Первая леди чародеев света… Неужели старая хрычовка не могла выразиться яснее!
Вдруг он хлопнул себя по лбу.
— И как я сразу не догадался! Чедвик Стрит собирается жениться на этой смазливой актрисульке, Хильде Блубелл! Она и станет первой леди светлых чародеев. Значит, придется мне с ней разобраться.
Весьма довольный собой, Вулфбейн направился к особняку.
— Посмотрим, чья возьмет, — угрожающе бурчал он.
11
Загадка старого фотоальбома
Наступил долгожданный день свадьбы. Спеллерские часы пробили восемь. Мистер Мейнбрейс сидел в своей кухне, расположенной в мансарде муниципалитета, и с аппетитом завтракал. Как и всегда, утренняя его трапеза состояла из двух яиц всмятку и чашки кофе. Сегодня мэр ел с особым удовольствием, потому что с утра ему пришлось немало потрудиться, устанавливая хорошую погоду.
На рассвете мистер Мейнбрейс устроил славный теплый дождичек, чтобы как следует освежить город. Он решил, что утро не должно быть слишком жарким, а солнце — ярким. Гораздо лучше, если воздух будет прохладным, а по небу станут пробегать легкие облачка. Мистер Мейнбрейс не первый год служил мэром и знал по собственному опыту, что свадьба не обходится без суеты и кутерьмы. Он не хотел, чтобы кто-нибудь из жителей Спеллера слишком утомился и вспотел.
