Он был кем-то другим, только еще до конца не разобрался – кем.
Ладонь, прижавшаяся к броне, будила страшные, непонятные для киберсистемы и губительные для человека воспоминания, но он принимал их, с непонятным страшным упоением, страшась, что предчувствие близкого боя – есть его истинная страсть.
Нет.
Он мечтал совершенно о другом. Просто сейчас он мерил свою душу и понимал, что она уже не умещается ни в одно из прошлых мировоззрений.
Странно, страшно было ощущать себя стоящим между холодной, застывшей в тысячелетнем ожидании машины и двумя людьми, чье дыхание он слышал на несущей частоте коммуникатора.
Теплое дыхание жизни и зовущий холод металла.
Как соединить вас в единое целое, и не потерять при этом обретенное самосознание?
В эти мгновенья Мерфи понял, чего он по-настоящему боялся.
Боя. Своей способности убивать. Опыта личной смерти. Памяти той схватки, что оставила в душе незаживающий шрам чудовищного напряжения и такого же упоения, когда рассудок утонул адреналине, сливаясь с машиной в смертельном танце борьбы…
Он стоял, не в силах отнять ладонь от холодной брони.
Где-то тут, возможно в этом самом сумеречном помещении проходил его Рубикон, незримая черта, перешагнув которую он перестанет жить в затянувшемся ожидании сомнений.
Я должен сделать выбор. Должен понять кто мне ближе. Мысли вспыхивали и гасли, освещая пустоту осиротевшей души.
Души Одиночки.
Живого вопреки всему лейтенанта Алана Мерфи, погибшего здесь, на Юноне десять веков назад.
Что осталось во мне от человека? – Думал в эти мгновенья андроид. – Он чувствовал, как неодолимо тянет его машина, – он ведь знал ее до каждого винтика, и грезилось: я вновь обету себя, стоит открыть люк, сесть в кресло и войти в контакт с боевым процессором БМК.
Он представил, как рванет эта мощь, с пробуксовкой литых колес поднимаясь по серпантину пандусов навстречу лазурному небу…
Навстречу новому бою и новой смерти?
Неужели он воскрес ради того, чтобы снова погибнуть?
Алан вдруг пошатнулся, не заботясь о том, что люди заметят, как его трясет.
За что я бился на Юноне десять веков назад? За идею? За мифическое жизненное пространство, которое к тому моменту уже никому не было нужно на опустевшей, обезлюдевшей Земле?
Наверное, я дрался за собственную жизнь.
Не вышло. Тогда не вышло. Но что предлагает судьба сейчас?
Ему казалось, что тени прошлого стремительно проносятся мимо, словно тут, в сумеречном зале подземного ангара, происходил бал призраков, и невыразимо прекрасная, отталкивающая смерть снова шла к нему, протягивая руки.
Если он примет ее ледяные пальцы в свои, откроет разум для контакта с боевыми процессорами машины, сможет ли он удержать себя на грани, пройдет ли в реальной обстановке тест Линии Огня?
А она все ближе.
За что погиб Алан Мерфи?
За друга?
За Землю?
За ту, существующую лишь в рамках виртуального полигона, девочку?
Он не знал, не мог понять, но выбор, лежавший перед ним, требовал четкого недвусмысленного ответа на вопрос: кем он стал? Если в нем победит «Одиночка» то лейтенант Мерфи уже никогда не выйдет из боя, он не сможет остановиться у последней черты, еще раз погибнуть, чтобы маленькое невинное существо не попало под его точно рассчитанный залп.
Но ведь я погиб не так, и уже провалил, а вернее – прошел этот тест.
Секунды.
Воля машины – разбивать их на мельчайшие отрезки времени, превращая в вечность, чтобы навек оцифрованная душа человека могла найти ответ на непосильный для киберсистем вопрос дальнейшего бытия.
Он мог сохранять спокойствие, или выдать свое смятение непроизвольным сокращением микроприводов искусственной плоти, – это неважно, главное, что творилось сейчас внутри, фантомно ли было ощущение холодной, зовущей брони под прижавшейся к ней ладонью, было ли на свете хоть одно живое существо, за кого сознательно пожертвует собой «Одиночка»?
Порознь – нет.
Была машина, и был человек.
Судьба заставила их слиться вместе, стать кем-то иным…
И вдруг, как вспышка пришло недавнее воспоминание.
Медленно падающий из разжавшихся пальцев механический ключ.
Покосившая прожженная кумулятивной ракетой поворотная платформа «Фалангера», и голос, зовущий из ниоткуда:
Помоги.
Смерть подошла и заглянула в его глаза, пытаясь сквозь точечные зрачки видеокамер заглянуть в душу «Одиночки», вновь полноправно овладеть ей.
Алан снова вздрогнул.
Машинам все равно. На то и существует программная оболочка, чтобы они шли до конца, исполняя свое предначертание.
За много лет до рождения Мерфи, группа людей решила изменить мир, рассудив, что количество жизней, отданных во имя принадлежавшей только им идеи не существенно.
Теперь история повторялась, пусть она разнилась в частностях, но в общем…
Рейчел.
Чем она отличалась от него?
Меньшим количеством кибернетических элементов, соединенных с рассудком, а, следовательно, – с душой?
Во имя чего она подвергала себя осознанному смертельному риску? Почему не страшилась стать на этот путь, чтобы медленно, день ото дня, бой от боя, черстветь, превращаясь в идеальную машину для убийства?
Нет ответа.
Может быть, она просто не знает, как это происходит в действительности?
Нет аналогий. Он первый, кто должен сделать выбор.
Две половинки единого целого, сторонившиеся друг друга, медленно робко сближались.
Я буду сражаться.
Не потому, что не умею делать чего-то иного, – Мерфи в этот миг вдруг припомнилась просмотренная видеозапись, где маленькие, грозные и неустрашимые в прошлом механизмы, сменив бесполезное, лишь пожирающее энергию оружие на более функциональные модули, дрались за обладание энергоблоком посадочной капсулы.
Это тоже жизнь, – подумалось ему
В ней есть свои радости и горести, свои стремления, своя красота, недоступная человеку и машине в отдельности.
Только вместе возможно пройти этот путь. Сказать «нет» тем людям, что сидя в тиши кабинетов, решают, кому жить, а кому умирать, кто намеренно будит исчадия прошлой войны, чтобы заново перекроить существующий мир.
Алан понял, что должен сделать. Теперь замысел Вадима Петровича стал полностью ясен.
Командир их маленькой группы заглядывал далеко вперед, он предвидел развитие событий, знал, что спустя несколько дней всколыхнется вся Обитаемая Галактика, когда в соседней звездной системе начнут гибнуть люди под безжалостными ударами разбуженных от ледяного сна серв-машин.
