— Вы легко отделались, — произнес мужской голос над ним. — Может, она и выглядит как ангел, но удар у нее, как у профессионального боксера.
Память стала возвращаться к графу, и он застонал. Кто-то протянул руку, чтобы помочь ему сесть на стул.
— Теперь вспомнил, — сказал он. — Бедная девушка.
— Бедная девушка! — отозвался еще один мужской голос. — Она послала вас в нокаут.
— Ничего подобного, — возразил граф, испытывая острую боль. — Она застала меня врасплох. Я потерял равновесие и ударился головой о колонну.
— В полицейском протоколе запишут не так, — заметил кто-то, и вокруг захохотали.
— О каком полицейском протоколе вы говорите? — в тревоге спросил граф.
— Закон накажет ее. Тут всегда ходит полицейский, следит, чтобы девочки хорошо себя вели, и арестовывает тех, кто ведет себя плохо. Он увидел, что произошло, и забрал ее.
— О нет! — простонал граф, закрывая лицо ладонями. — Прошу, скажите, что вы этого не говорили.
— Не волнуйся, старина. Полиция не заставит тебя являться в суд. Они не любят так делать, потому что человека это может смутить, если он вдруг окажется женатым или что-то в этом роде. Кроме того, офицер видел, как она напала на тебя, так что им не понадобятся твои показания. Можешь позволить себе забыть о ней.
Граф снова застонал.
— Где она? — потребовал он ответа. — Куда они ее забрали?
— Не ходи за ней. Брось. Будет лучше, если ты никогда не увидишь ее снова.
— Где она будет? — закричал граф.
— Их забирают в полицейский участок на Хеймаркет, сразу за углом, — ответили ему. — Но мой тебе совет: предоставь девочку ее участи.
До глубины души потрясенный этой катастрофой, граф заставил себя подняться и выйти из «Альгамбры». Голова все еще кружилась от удара о колонну, челюсть болела.
Он осторожно потрогал ее.
«Кто бы мог подумать, что она такое сделает? — размышлял лорд Кеннингтон. — Но вина целиком лежит на мне. Что я скажу ей после всего этого?»
Скоро показался полицейский участок. Как только граф появился на пороге, дежурный сержант вытянулся по стойке смирно, приведенный в благоговейный трепет элегантным вечерним нарядом его сиятельства. Он понял, что имеет дело со «знатью».
Граф, как мог, преодолел неловкость и поведал сержанту трогательную и кое в чем даже правдивую историю о том, как повел знакомую леди в «Альгамбру», потерял ее в толпе, а потом стал жертвой ее гнева.
— Она не… из тех женщин, что вы думаете, — сказал он. — Моя вина, что я привел благовоспитанную леди в такое место.
— Не знаю, как насчет благовоспитанной леди, — возразил дежурный. — Насколько я слышал, у нее шикарный правый хук.
Граф заскрежетал зубами.
— Я поскользнулся, — не разжимая губ, сказал он. — И ударился головой. Кроме того, едва ли можно обвинять бедняжку в том, что она рассердилась на меня.
Лицо сержанта приобрело отеческое выражение.
— Послушайте, сэр, я понимаю, что вы чувствуете ответственность за эту молодую особу…
— Эту молодую леди, — с резкой ноткой в голосе поправил его граф.
— Как угодно, сэр.
— Да, мне так угодно, и, поскольку я граф Кеннингтон, вам следует обращаться ко мне «милорд».
Как правило, он меньше всего стремился подчеркивать свой титул, но сейчас видел, что ему понадобится вся высота его статуса. К счастью, это дало желаемый результат. Но отчасти. Сержант стал почтительнее, но покровительственных замашек не оставил.
— Да, милорд, — сказал он. — Я уверен, что с вашей стороны очень любезно так беспокоиться о ней, однако нет нужды чересчур волноваться. Эти девушки знают, как о себе позаботиться…
В отчаянии граф разыграл свою сильнейшую карту.
— Между прочим, эта юная леди — моя невеста, — ледяным тоном произнес он.
— Неужели, сэр? Тогда вы сможете сообщить мне ее имя.
— Разве она вам еще не сказала?
— Нет, милорд, от нее нельзя было ровным счетом ничего добиться. Она ни слова не желает произносить.
— Тогда я точно не собираюсь его вам называть. Но скажу вот что. Если вы настолько сбиты с толку, что заставите эту леди предстать перед судом, я выступлю на заседании и объясню, что не выдвигаю против нее никаких обвинений. Я найму для ее защиты лучшего адвоката, какого только смогу найти, а потом предъявлю полиции иск за противоправный арест и лишение свободы, а также злонамеренное судебное преследование.
Сержант понял, что проиграл.
— В таком случае, милорд, я распоряжусь, чтобы молодую леди привели из камеры, и освобожу ее. А тогда разбирайтесь между собой как угодно.
Граф сидел, угрюмо глядя на дверь. Ожидание было ужасным, но он понимал, что когда Дорина появится, будет гораздо хуже.
Он не знал, увидит ли ее в слезах или с упреком на губах. Если ему очень повезет, она даже может чувствовать себя виноватой за повреждение, которое ему нанесла.
Однако граф не рассчитывал, что окажется настолько удачливым.
Едва завидев Дорину, он понял, что был прав. Ничто не подготовило графа к встрече с мстительной фурией, которая появилась в дверях и остановила на нем убийственный взгляд. Волосы у Дорины растрепались, глаза дико горели; она взирала на графа с неистовой враждебностью, не предвещавшей ему ничего хорошего.
— Подпишитесь, пожалуйста, здесь, подтвердив, что не желаете выдвигать обвинения в нападении… — сказал сержант.
Граф спешно расписался.
— Хорошо. Теперь можете забирать свою невесту.
При словах «свою невесту» гнев Дорины чуть не достиг точки кипения. Граф быстро схватил ее за руку и вытащил за дверь, пока она не усугубила ситуацию.
— Доброй ночи, — впопыхах крикнул он через плечо.
— Доброй ночи, милорд, — отозвался сержант, добавив себе под нос: — И ни за какие пряники не хотел бы я оказаться на вашем месте.
— Ни слова, — сказал граф Дорине, когда они вышли на улицу. — Сможете высказать мне все, когда приедем домой.
— Я не желаю больше с вами разговаривать, — едко произнесла Дорина. — Ни когда приедем домой, ни завтра, никогда. Для меня вы не существуете.
Граф неразумно попытался отшутиться.
— Что ж, кто-то едва не выбил мне челюсть.
— Хотите, чтобы я сделала это как следует? — вспыхнула девушка.
— Смотрите, кеб, — поспешил сказать граф и с облегчением махнул рукой, останавливая приближающийся экипаж.
Они забрались в кеб и сели рядом, чтобы ехать на Гросвенор-сквер. Граф время от времени поворачивал голову, посматривая на Дорину, но та сидела с каменным лицом, не желая удостоить его даже мимолетным взглядом.
