Спустя несколько мгновений, конюх привел и белого мула Хроно. Это животное не имело запечатленных на шее рун силы, но выглядело ухоженным и бодрым.
Габорн то и дело оглядывался через плечо, — нет ли поблизости других убийц, но возле конюшни не наблюдалось ничего подозрительного.
— Послушай, — обратился Габорн к конюху. — Ты часом не примечал в городе темнокожих незнакомцев, которые ездят парами?
Конюх задумался, а потом кивнул.
— Ага, видел я таких. Как ты сказал, мне и вспомнилось — четверо чернявых малых оставили лошадей на моей конюшне. А еще… точно, еще четверо въехали через Хей Рау.
— А что, часто ты видишь таких молодцов? Конюх приподнял бровь.
— По правде сказать, кабы не ты, я б и думать о них забыл. Но ведь и верно, двое таких же малых проехали через город прошлой ночью.
Габорн нахмурился. Похоже, убийцы так и сновали по ведущей на север дороге. Но куда они направлялись? Уж не в замок ли Сильварреста, что в сотне миль от города?
Встревоженный Габорн направил коня к живописному каменному мосту Химмерофт, перекинутому через широкую реку, с глубокими холодными заводями. На отмелях, в тени росших по берегам ив резвилась форель. Все вокруг дышало спокойствием. Никаких убийц на мосту не было.
На противоположном берегу брусчатка заканчивалась. Пыльная дорога, петляя, уводила на запад, но сбоку от нес находилась другая, уклонявшаяся к северу. Еще севернее, в лесу, эти дороги соединялись вновь. Местность славилась обилием колокольчиков, но сейчас они уже отцвели и пожухли. Свернув на тракт Колокольчиков, Габорн дал волю своему коню На шее могучего жеребца были запечатлены руны метаболизма, мускульной силы, грации и ума. Он мог мчаться втрое быстрее обычного скакуна, имел силу и грацию двух коней и обладал умом четырех. Неутомимый и сообразительный, он был выведен для охоты, для стремительной скачки по полям и лесным тропам. Такому животному не пристало застаиваться на конюшне, наращивая жирок на Баннисферском зерне.
Хроно с трудом удерживался на спине своего белого мула, злонравного существа, при каждом удобном случае норовившего куснуть жеребца Габорна. Но конь быстро вырвался вперед, и мул отстал.
Габорн скакал по лугам, где, неподалеку от реки горбились только что сметанные стога сена. Полуденная жара прервала работу, и на лугах никого не было.
Милях в трех от Баннисфера конь вынес Габорна на вершину небольшого холма, и тут принц увидел нечто странное. По земле, обволакивая стоявшие впереди стога, стелился клочковатый туман.
Туман посреди солнечного дня представлял собой необычайное зрелище. Стога и редкие дубы поднимались над дымкой непривычного, голубоватого оттенка. Подобного Габорну видеть не доводилось.
Принц остановил коня. Тот нервно фыркнул, ему явно было не по себе. Осторожно принюхиваясь, Габорн тронул жеребца и медленно въехал в полосу тумана. В воздухе висел странный, не поддающийся определению, запах. Обладавший двумя дарами обоняния, Габорн пожалел, что их у него не больше.
— Сера, — подумал он. — Наверное, где-то поблизости находится горячий источник. Оттуда и эта дымка.
Пришпорив жеребца, принц поскакал вперед. Голубоватая пелена становилась все гуще: под конец и солнце на небе стало казаться таращившимся сквозь хмарь желтоватым глазом. На одиноких дубах каркали вороны.
Проскакав мили полторы, принц углядел в тумане серый домишко. Молодая женщина с неприбранными, торчавшими, как пакля волосами рубила дрова. На расстоянии кожа ее казалась похожей на грубую мешковину, а лицо — на обтянутый этой мешковиной череп с желтыми болезненными глазами. Несомненно, то была одна из сестер, уступивших свою красоту Мирриме.
Габорн пришпорил жеребца и окликнул девицу..
Та ахнула, и закрыла лицо ладонью. Подъехав поближе, принц сочувственно посмотрел на нес, и сказал:
— Тебе нечего стыдиться. Всякий, кто жертвует собой ради чужого блага, заслуживает почтения. За некрасивым лицом зачастую скрывается прекрасное сердце.
— Миррима дома, — смущенно пробормотала девушка, и побежала к хижине. Спустя мгновение, на пороге появился Боринсон Миррима держала его за руку.
— Прекрасный осенний день, — с улыбкой промолвил Габорн. — Я ощущаю все это: залитые солнцем поля, пшеницу, что колышется на ветру, осенние листья и… угрозу.
Боринсон озадаченно уставился на голубоватую дымку.
— Ну и ну, — пробормотал он. — А я-то думал, что становится облачно. Я и не представлял…
Разумеется, сквозь затянутые пергаментом окна трудно было увидеть, что происходит снаружи.
Боринсон принюхался. Благодаря четырем дарам обоняния, нос его был куда более чутким, чем у Габорна.
— Великаны! — воскликнул он. — Фраут великаны. Миррима, много здесь в окрестностях великанов?
— Нет, — удивленно ответила Миррима. — Я отроду ни одного не встречала.
— Ну, а я их чую. Множество.
Принц и телохранитель переглянулись. Обоим было ясно — что-то неладно. Да и неспроста Габорн заявился сюда на несколько часов раньше, чем обещал.
— Через город едут убийцы, — прошептал принц. — Мийатинцы. По меньшей мере десяток, из них уже на пути к замку Сильварреста. Правда, по дороге сюда я никого не встретил.
— Сейчас я разведаю окрестности, — заявил Боринсон. — Вполне возможно, кто-то готовит засаду на твоего отца. Его свита проследует через город завтра.
— А не безопаснее ли мне будет поехать с тобой? — спросил Габорн.
Подумав, Боринсон кивнул. Он отправился за конем и вывел его из-за дома, как раз когда из тумана появился Хроно.
— Мы скоро вернемся, — заверил Габорн Мирриму, направляя коня на луг позади хижины. Он беспокоился за Мирриму, ведь поблизости бродили великаны. Но и брать се с собой было бы неразумно: скорее всего, ему и Боринсону предстояла опасная прогулка.
Легкий ветерок гнал с севера голубоватую дымку. Всадники скакали по зеленым лугам сквозь туманную пелену. Река загибала на запад, и вскоре оказалось, что они сдут вдоль берега. У воды необычный туман сгустился настолько, что походил на низко нависшие тучи. Становилось сумрачно: ласточки уже не пролетали над речной гладью, стремительно касаясь воды. Вместо них на охоту за насекомыми вылетели летучие мыши. Из кустов, словно зеленые искорки, взмывали жуки-светляки. Сочная пойменная травка была скошена, и вдоль берега высились стога, поднимавшиеся из тумана, словно утесы из моря. Всякий раз, когда впереди появлялся стог, Габону казалось, что он видит великана. Впрочем, великан мог и спрятаться за стогом.
Теперь великанов чуял и Габорн. От их сальных шкур исходил горький запах мускуса и нечистот. На грязных стареющих гигантах росли лишайники.
В прежние времена никто в Рофехаване слыхом не слыхивал о фраут. Лишь сто двадцать лет назад с севера, по зимнему льду пришло племя, насчитывавшее четыре сотни огромных существ. Всех их покрывали шрамы, многие еще кровоточили.
