7. Приготовления
Во второй половине дня в городе продолжалась подготовка к осаде. Первоначальная паника уже схлынула: смолкли испуганные крики, утих детский плач. Многие, особенно старики и больные, спешно покидали город, но немало окрестных фермеров предпочло укрыться за Внешней Стеной, оставив свои усадьбы на произвол судьбы. Такого столпотворения на стенах не наблюдалось уже четыреста лет — даже те, кто не мог сражаться, теснились там из любопытства.
По улицам бродили коровы, свиньи, овцы и куры. Крестьяне и солдаты гнали скотину в город, чтобы не бросать на поживу врагу, и обеспечить пропитание на случай затяжной осады.
На лугах перед замком уже не пестрели шелковые шатры. Южных купцов прогнали прочь, позволив им взять с собой лишь припасы в дорогу.
Тем временем на холме, к югу от города, уже начинали сосредотачиваться выступавшие из леса войска Радж Ахтена. Первыми на виду появились Неодолимые, рыцари в алых и золотых туниках, надетых поверх вороненых кольчуг или пластинчатых лат. Затем к ним присоединились великаны и боевые псы. Однако армия держалась у опушки, скрывая свою численность.
При появлении неприятеля защитники города захлопнули ворота: никто больше не мог ни войти, ни выйти, хотя Радж Ахтен еще не провел через лес свои боевые машины. Его солдаты спешно рубили деревья, чтобы сколотить лестницы и соорудить осадные башни.
Лучники и копейщики заняли места на стенах, механики стояли у катапульт. Король Сильварреста разослал гонцов в соседние замки, призывая подмогу.
Солдаты были готовы к бою, но в Башне Посвященных — в самом сердце цитадели — приготовления еще не завершились. Даже каменные стены стонали от боли, когда мужчины и женщины отдавали дары своему лорду.
Две сотни слуг и вассалов Сильварреста собрались там, чтобы предложить лучшее, чем они обладали.
Эрин Хайд, королевский способствующий, в сопровождении двух своих подмастерьев, проверял добровольцев, выискивая тех, кто был в избытке наделен силой, умом, жизнестойкостью и иными полезными качествами. К предлагавшим дары предъявлялись самые высокие требования. Прошедших отбор направляли к канцлеру. Неграмотным крестьянам он помогал заполнить договор, обещавший в обмен на дары пожизненное обеспечение и покровительство Сильварреста.
Вокруг пожелавших отдать дары толпились их родственники и друзья, пришедшие поддержать близких, которым вскоре предстояло превратиться в безумцев или калек.
На внутреннем дворе Башни собрались и те, кто уже давно посвятил дары своему лорду. В замке жило около полутора тысяч Посвященных: способные самостоятельно передвигаться, видеть и понимать увиденное пришли посмотреть обряд посвящения.
Иом хорошо знала многих из них, ибо помогала ухаживать за немощными. Сейчас здесь толпилась целая армия, сотни и сотни убогих.
Посреди двора, на серой каменной глыбе, восседал блистательный, словно солнце, царственный, как ночное небо в звездном венце, король Сильварреста. В полном вооружении, но с обнаженной грудью.
Те, кому еще предстояло отдать дары, лежали на низких топчанах, ожидая Эрина Хайда с его форсиблями и заклинаниями. А среди только что прошедших обряд расхаживал Биннесман, главный придворный целитель и травник. С лица этого низенького, сутулого человека в зеленом балахоне с вечно перепачканными травами и кореньями руками не сходила улыбка. Для каждого из новых Посвященных он находил доброе слово, а когда требовалось — и целебный ароматный настой.
Как знаток трав Биннесман не имел себе равных. Смешивая бурачник, иссоп, базилик и другие растения, он составлял снадобья, о которых ходили легенды. Снадобья, заживлявшие раны, даровавшие успокоение и укреплявшие мужество перед битвой.
Его ждали на стенах, но здесь нужда была более настоятельной. Обряд посвящения, мучительный и опасный, в некоторых случаях мог закончиться смертью. Здоровенный детина, отдавший дар мускульной силы, становился таким слабым, что первые несколько мгновений не билось даже его сердце. Гибкий, как лоза юноша, поступившись грацией, впадал во временный столбняк, не позволявший набрать в легкие воздуху. Учитывая все это, Биннесман не имел возможности отправиться на стены. Ведь король Сильварреста мог пользоваться даром лишь до тех пор, пока отдавший его Посвященный оставался в живых.
Принцесса тоже оказывала помощь в приготовлениях к обряду, тогда как ее Хроно бесстрастно наблюдала за происходящим, стоя в тени у стены. В настоящий момент Иом склонилась над топчаном, где лежала Девин, матрона, заботившаяся о ней с детства. Несмотря на вечернюю прохладу, эта рослая, крепкая женщина исходила потом — так велико было нервное напряжение.
— Девин, — раскатистым голосом обратился к матроне король. — Ты уверена, что готова на это?
Девин слабо улыбнулась, ее напряженное от страха лицо посветлело.
— Мы все готовы бороться, каждый по-своему, — прошептала она, и в голосе ее Иом услышала неподдельную любовь. Любовь к королю Сильварреста.
Главный способствующий встал между Девин и королем, примеряя свой форсибль. Похожий на железный прут для клеймения, магический жезл из красноватого кровяного металла достигал фута в длину и дюйма в сечении. На одном конце форсибля была выкована руна. Хайд мягко прижал этот конец к мясистой руке Девин.
Затем способствующий запел звонким, высоким голосом. Песнь его более походила на птичью трель, чем на звуки, издаваемые человеком. Слова произносились так быстро, что Иом едва могла их различать. То было заклинание, которое способствующие именовали «песнь силы». Одно из тех заклятий, что в сочетании с рунами на форсиблях вытягивали жизненные качества из Посвященных.
Символ на этом форсибле представлял собой изображение орла, держащего в клюве гигантского паука. Извилистые линии, составлявшие руну, различались по толщине и изгибались под необычными, но казавшимися естественными, углами. То был символ жизнестойкости. Девин всегда славилась здоровьем, она в жизни не знала, что такое хворь. Теперь се жизненная сила поддержит короля. Возможно, даже спасет, если он получит в бою опасную рану.
Способствующий продолжал свою песнь. Неожиданно звонкая трель сменилась горловым рычанием, походившим то ли на клокотание лавы, то ли на львиный рык.
Кончик форсибля начал светиться. Кровяной металл раскалился добела.
— Ой, — вскрикнула Девин. — Больно! Клянусь Силами, больно! Женщина отпрянула от обжигающей руны. Лицо ее исказило страдание, губы дрожали, спина изогнулась дугой, оторвавшись от топчана. Ручьями струился пот.
Иом надавила на плечи женщины, укладывая се на место. Мускулистый солдат схватил Девин за правую руку, чтобы она не могла нарушить контакт с форсиблем и свести на нет действие заклятия.
— Взгляни на моего отца, — воскликнула Иом, пытаясь отвлечь Девин от боли, — Взгляни на своего лорда. Он защитит тебя. Он любит тебя. Он всегда любил тебя, так же как и ты его. Ты только взгляни на него!
