Затем она вкратце поведала о планах короля Андерса помешать Габорну взойти на трон.
Габорн оторопел. Он не мог понять, зачем это Андерсу нужно. Междоусобная война казалась полной бессмыслицей.
Прежде он думал, что все люди возрадуются, узнав, что Земля избрала нового короля. Но вдруг стали появляться враги, пробиваясь повсюду, как… как кашка по берегам этого холодного озера.
Эрин, рассказав, что знала, сходила за принцем Селинором, которому были известны подробности.
Габорн принялся расспрашивать его.
— Ваш отец составил против меня заговор. Насколько, по-вашему, это серьезно? Он хочет войны или просто подошлет ко мне убийц?
Селинор отвечал ему с искренней тревогой.
— Не знаю… Он никогда ни о чем таком не думал. И не говорил со мной об этом. Он сам на себя не похож… во всяком случае, последний месяц. Мне кажется, он сходит с ума.
— Почему вы так думаете? — спросил Габорн. Селинор огляделся, чтобы убедиться, что никто их не слышит.
— Недели три назад, ночью, когда все спали, он пришел ко мне в комнату с одной только свечой в руке. Он был совершенно голый, и на лице его сияла такая блаженная улыбка, какой я в жизни у него не видел. Он разбудил меня и тихим, мечтательным голосом сообщил, что наблюдал в небесах знамение и знает теперь наверняка, что следующим Королем Земли должен быть он.
— И что же он видел? — спросила Эрин.
— Три звезды, которые упали с неба одновременно, светлые и сияющие. Эти звезды, по его словам, приблизившись к горизонту, вдруг изменили направление и выстроились кругом над замком, подобно пылающей короне, накрывшей Южный Кроутен.
Габорн удивился. Ни в одной легенде, повествующей о земных силах, никогда не упоминались метеоры.
— И он решил, что это знамение Земли?
— Да, — кивнул Селинор. — Но я-то решил, что знамение это ему приснилось, и так ему и сказал. На всякий случай, чтобы успокоить отца, я пошел поговорить с дальновидцем, дежурившим в ту ночь, и с караульными на стенах.
— Что же они сказали? — спросил Габорн.
— Караульные башни Посвященных не видели ничего, они делали обход в башне. Четыре человека исчезли. Дальновидец же умер.
— Умер? — переспросила Эрин. — Каким образом?
— Упал со сторожевой башни. Поскользнулся, сам спрыгнул или столкнули его — никто не знает.
— А пропавшие люди?
— Мой отец отказался говорить, куда они уехали. Намекнул только, что по его поручению. Мол, «обязанности призвали их в другое место».
— Вы полагаете, что это ваш отец убил дальновидца и отослал этих четверых? — спросил Габорн.
— Не исключено, — сказал Селинор. — Я отправил на их поиски своих людей, проверить границы Южного Кроутена. Через неделю какой-то крестьянин сообщил нам, что видел одного из пропавших рыцарей, тот скакал на юг.
Крестьянин сказал, что окликнул его, но тот ехал как во сне… ничего не видя и не отвечая. Тогда, заподозрив неладное, я продолжил поиски и выяснил в конце концов, что вес четыре рыцаря действительно покинули страну, разъехавшись в разные стороны света. И никто из них никому не сказал ни слова.
— Попахивает колдовством, — сказал Габорн. Все это ему не нравилось. Земные силы были тут ни при чем. Зато имело место нечто темное и опасное.
— Я тоже так подумал, — сказал Селинор. — Неподалеку от нас в лесу жила женщина-травница, ее прозвали Орешницей, потому что она вечно собирала орехи. Она была знахаркой и очень любила белок. Я решил посоветоваться с ней, выяснить, могла ли участвовать во всем этом Земля… но когда пришел к ней в пещеру, где она, по слухам, прожила лет сто, обнаружил, что Орешница исчезла. И странно мне показалось то, что все белки ушли из леса вместе с нею.
Эрин нервно облизала губы. Габорна же услышанное встревожило не на шутку. Эта Орешница несомненно служила Земле. Как и Биннесман, она была Охранителем Земли, только задача у нее была другая.
— А с Биннесманом вы не говорили? — спросил Габорн.
Селинор покачал головой.
— У меня не было оснований бить тревогу. После той ночи отец ни разу не заговаривал о своем видении, правда, мне кажется, что все его поступки продиктованы именно этим знамением.
— Какие именно? — спросила Эрин.
— Он связался со своими лордами и начал укреплять оборонительные сооружения, удвоил и даже учетверил стражу. Но это и неплохо — за три дня до Праздника Урожая ему удалось уничтожить отряд убийц Радж Ахтена. Так что его поведение, основанное на этой фантазии, почти убедило меня, что фантазия пошла на пользу, что если он и обманывает себя, ничего худого в этом нет. Признаюсь, я даже призадумался — а вдруг знамение действительно было?
Но на прошлой неделе произошло еще кое-что. Отец, узнав, что Королем Земли стал кто-то другой, впал в неистовый гнев. Начал кричать и швыряться вещами. Голыми руками разорвал гобелены, перевернул трон. Избил слугу, который принес эту весть. Когда же успокоился наконец, заявил, что надо разобраться с этим обманщиком, который узурпировал его права. Тогда-то он и начал плести заговор с намерением опорочить Габорна. Рассказы его кажутся столь убедительными, что даже я засомневался — вдруг Габорн и вправду обманщик. Но отец мой стал каким-то… неуравновешенным. Он, например, говорит о чем-то и внезапно меняет тему, либо же отдает вдруг какой-то не имеющий отношения к разговору приказ. Он… даже двигается как-то странно.
— Да, он похож на сумасшедшего — и при этом опасного, — сказал Габорн. — Почему вы ни с кем не говорили до сих пор? Чего вы ждали?
Селинор хмуро посмотрел на Габорна.
— Когда мне было десять лет, мой дед сошел с ума, у него тоже были всякие видения и галлюцинации. И родители, ради его же безопасности, посадили его в клетку в подвале под нашей башней. Ночами напролет я слышал его бормотание и смех. Отец рассказал мне, что это — проклятие всего нашего рода. Он пытался обеспечить деда всеми возможными удобствами в его последние дни. Мы объявили, что дед скончался, а в это время четыре вектора постоянно передавали ему метаболизм, чтобы он состарился и умер поскорее.
И отец заставил меня поклясться, что буде с ним произойдет то же самое, я поступлю с ним в точности, как он — с дедом.
Я всегда держал свое слово. Если мой отец сошел с ума, он все же заслуживает сострадания.
— Конечно, — сказал Габорн. Но тревога его не отпускала. Теперь на границах Гередона появился еще и сумасшедший. А он-то надеялся обрести в Андерсе такого же союзника, как в Орвинне и Ловикере.
Закончив разговор, Габорн велел садиться на лошадей, и они помчались в Тор Дуан. Дороги были сухие, солнце светило ярко, отдохнувшие лошади неслись во весь опор. Всадники на сильных конях вырвались вперед, и войско постепенно стало растягиваться.
Через час Габорн, чародей Биннесман и еще несколько лордов уже подъезжали по Атерфильской тропе к Тор Дуану. «Дворец» Тор Дуана был старше всех известных людям строений. То был, собственно, вовсе и не дворец. Он представлял из себя огромный красный шатер, раскинутый в кругу гигантских белых камней.
