Все были уверены, что подобное путешествие было глупостью. Среди крестьян ходили слухи, будто Дэйлан Молот жив, но здравый смысл говорил, что никто не может прожить на свете шестнадцать веков. Боринсон не хотел бросать короля перед битвой, он сердился и думал, что пригодился бы и в другом деле, попроще. Но он был связан клятвой чести, и потому вопрос о походе был решен.
— Я не хочу идти, — сказал Боринсон. — Но я должен.
— До Инкарры долгий путь. Слишком долгий, если идти одному. Я могла бы пойти с тобой.
— Нет! — твердо ответил Боринсон. — Не можешь. Ты погибнешь.
— А ты? Почему ты решил, что дойдешь? — спросила Миррима, хотя и знала ответ заранее. Он был капитан Королевской Стражи, обладавший дарами силы, жизнестойкости и метаболизма. Если кто-то и мог благополучно пробраться через Инкарру, то только Боринсон. Поход через Инкарру был опасен — это была чужая страна, куда северянам вход был закрыт. Вместе с Мирримой Боринсон не прошел бы: у инкарранцев была белая, как слоновая кость, кожа и прямые волосы цвета серебра. И как бы они ни переоделись, в них сразу узнали бы чужеземцев.
Почти все инкарранцы были люди ночные и работали по ночам. Днем они, как правило, отдыхали под крышей в жилищах или в тени лесов. Вдвоем же избежать встречи с ними почти невозможно.
Если бы они попались, Боринсону пришлось бы драться в темноте. Рассчитывать пройти Инкарру и остаться в живых можно, только если передвигаться тайно, по ночам, со всей осторожностью, не вступая ни с кем в разговоры.
Он сказал:
— Я не могу тебя взять. Ты задержишь меня и погубишь нас обоих.
— Мне это не нравится, — сказала Миррима. — Не нравится сама мысль, что ты пойдешь один.
Прямо на них двигался разносчик с тележкой, и Миррима отодвинулась с дороги, потянув за собой Боринсона.
— Один не один, но уж ты-то всяко ничем не поможешь.
Миррима покачала головой. По щеке ее покатилась слеза.
— Я рассказывала тебе о своем отце, — сказала она. Отец ее был довольно богатым купцом, и его, по всей видимости, ограбили и убили, после чего лавку вместе с телом сожгли, чтобы скрыть следы преступления. — Иногда я думаю, что могла бы его спасти. Отца убили вовсе не потому, что он был самый богатый купец в Баннисфере или, наоборот, самый беззащитный. Просто в ту ночь он был один. Может быть, если бы я была с ним…
— Если бы ты была с ним, вы могли бы погибнуть оба, — сказал Боринсон.
— Может быть, — прошептала она. — Но порой я думаю, что лучше было мне тоже погибнуть, чем жить теперь с мыслью, что я могла помочь.
Боринсон сурово посмотрел на нее.
— Я восхищаюсь твоей преданностью и надеюсь тоже ее заслужить. Но в моей жизни самым страшным стал день, когда я узнал, что ты поехала в Лонгмот, чтобы сражаться рядом со мной. Я хочу, чтобы ты спала со мной рядом, но не воевала, пусть даже у тебя и сердце воина.
Он нежно ее поцеловал. Глаза их встретились. Миррима взяла мужа за руку, вложив в этот жест всю свою мольбу.
— Если я не поеду, — сказала она, — я не буду знать покоя, пока ты не вернешься.
Боринсон улыбнулся, прижался лбом к ее лбу и поцеловал в нос.
— Так и договоримся. Мы оба не будет знать покоя, пока я не вернусь.
Он так и стоял, обнимая Мирриму, когда мимо них к замку прошла толпа крестьян.
За спиной она услышала мужские голоса.
— Избрал эту шлюху Бонни Клидс, вот чего он сделал, полчаса не прошло! И зачем Королю Земли избирать таких, как она?
— Он же говорит, что избирает тех, кто любит своих мужиков, — сказал второй, — а я в жизни не видел такой, кто любил бы их больше.
Миррима почувствовала, как напрягся Боринсон. Он терпеть не мог непочтительных замечаний в адрес короля, но на этот раз связываться не стал.
Тут Миррима услышала крик и всплеск во рву, будто что-то бросили в воду, но не обратила внимания, пока Боринсон, отстранившись, не повернулся в ту сторону.
Она заинтересовалась, что привлекло его взгляд. Ярдах в ста выше по течению у рва стояли четверо юношей и смотрели на воду Стояли они на невысоком пригорке под огромной ивой
Миррима заметила мельком, что взошло солнце и небо очистилось. Только над темной водой еще клубился утренний туман. Она увидела, как на поверхности воды мелькнула громадная рыбина и лениво поплыла кругами Мальчишка бросил в нее острогу, но рыбина проворно метнулась прочь и снова ушла в глубину.
— Эй, — сердито крикнул Боринсон. — Что это вы, парни, делаете»?
Один из юношей, худощавый, с треугольным лицом, с соломой в волосах, сказал
— Ловим осетра к празднику. Нынче утром в ров заплыли несколько здоровенных.
Он еще не договорил, когда огромная рыбина, шести или восьми футов длиной, вновь вынырнула и закружила на поверхности, словно выводя какой-то странный рисунок. Поблизости в камышах зашуршал неосторожный утенок, но она не обратила внимания. Хотя вряд ли кормилась одними мухами. Второй парнишка вскинул острогу.
— Остановись, именем короля! — приказал Боринсон. Миррима невольно улыбнулась, услышав, как он командует.
Мальчишка взглянул на Боринсона, как на сумасшедшего.
— Но ведь рыба-то какая, здесь таких в жизни не было, — сказал он.
— Ступай доложи королю. Немедленно! — приказал Боринсон. — И чародею Биннесману. Скажи, что срочно во рву очень странная рыба.
Мальчик жадно смотрел на осетра, прилаживая острогу к плечу
— Немедленно! — прорычал Боринсон — Не то, клянусь, прибью на месте.
Парнишка перевел взгляд с осетра на Боринсона и обратно, потом бросил острогу наземь и побежал в замок.
К тому времени, как Габорн, рука об руку со своей молодой женой, вместе с чародеем Биннесманом добрались до рва, на берегах его собралась большая толпа крестьян Крестьяне злились, но не решались нарушить приказ рыцаря держаться подальше от громадных осетров, которые плавали всего в двадцати футах от берега Кое-кто ворчал, что, дескать, такая рыба «хороша только для королевского брюха, а не для нашего».
Боринсон успел все узнать. На рассвете во рву обнаружились девять осетров, заплывших сюда из реки Вай. И теперь все девять рыб плавали на поверхности воды рядом с крепостной стеной, словно исполняя странный и сложный танец.
Радуясь, что муж наконец вернулся, сияющая Иом подошла и встала возле Мирримы Следом подошли ее Хроно и Хроно Габорна.
— Вы прекрасно выглядите, — сказала Миррима. — Вы просто вся светитесь, — и сказала правду.
Иом только улыбнулась в ответ. Все эти дни она приглашала Мирриму обедать с ней, будто Миррима выросла при дворе. И хотя королева, похоже, была довольна ее обществом, Мирриме это казалось странным и даже слегка пугало, ибо она еще не привыкла чувствовать себя знатной дамой
