Рокотание прекратилось, по склону скатился еще один валун, едва не зацепив маленькую кучку людей.
Биннесман показал посохом на вышедшие из-под земли обломки костей. Он присел на корточки и хмуро уставился на них.
– Вот и ответ.
– Но что это значит? – спросил Габорн. Биннесман почесал подбородок.
– Земля разговаривает с вами. Для вас-то это что значит?
– Не понимаю, – ответил Габорн.
– Так подумайте, – сказал Биннесман. – Это ответ вам. Верьте тому, что чувствуете. Верьте Земле.
И ничего не говоря более, он пошел вместе со своей вильде обратно к дороге.
Габорн присел, подобрал несколько костей и принялся разглядывать, словно надеясь прочесть скрытое в них послание. Иом принесла плащ, накинула ему на плечи.
– Кости в земле… – бормотал Габорн. – Место костей под землей. Ищи Место Костей.
Но Иом уже сама перевела послание, хоть и не была чародейкой. И Габорн должен был понять это: Земля его отвергала, отвергала его мольбу. Она сказала тихо:
– Земля будет покрыта костями.
Габорн услышал, прижал к груди собачий череп.
– Нет! Не так, совсем не так!
Иом обвила его руками, пытаясь успокоить.
Габорн вполне заслуживал того, чтобы стать Королем Земли. Он не был равнодушным и не был жестоким. Воином он тоже не был. Иначе она никогда не полюбила бы его.
Но его ошибки, скорее всего, будут стоить им всем жизни.
«Хватит ли у меня сил поддерживать его, несмотря ни на что?» – подумала она. И спросила:
– Что нам теперь делать, любовь моя? Габорн так и сидел на корточках, голый, если не считать плаща на плечах.
– Сначала нам необходимо предупредить Скалбейна и все остальные войска, что я утратил свою силу. А потом мы станем делать то, что прикажет Земля.
ГЛАВА 3
ЛЮБИТЕЛЬ ПОСПОРИТЬ
Доверчивый человек может принять утверждения циника за подлинное откровение. Циник же скажет, что все люди продажны и наше существование бессмысленно. Но мудрый знает, что продажны не все люди и что жизнь столь же часто приносит радости, сколь и печали.
Утверждения циников – лишь полуправда, темная сторона мудрости.
Из дневников короля Джас Ларена Силъварресты
– Все дело в том, – сказал Верховный Маршал Скалбейн сэру Чондлеру, когда они скакали, преследуя опустошителей, ночью по лесу, – что Габорн любит свой народ слишком много, а Радж Ахтен свой – слишком мало.
Скалбейн получил от Габорна, остановившегося в Балингтоне, загадочное предупреждение. Оба рыцаря все еще пытались понять его смысл.
Маршал Чондлер ответил:
– И ничего хорошего из этого не выйдет, помяните мои слова. Человеку мало просто посеять семена своего падения. Сначала он возделывает и удобряет почву, потом долго ухаживает за ростками и лишь после этого пожинает плоды.
Верховный Маршал Скалбейн усмехнулся:
– Никто не станет сознательно накликать несчастье на свою голову.
Чондлер скакал впереди и после этих слов не потрудился придержать очередную ветку. Та хлестнула Скалбейна по лицу. Видимо, это было сделано в отместку.
– Эй, я ранен, – сказал Скалбейн.
– Извините.
– Ну, если это будет самая тяжелая рана, которую я нынче получу, мне остается только радоваться, – ответил Скалбейн.
Он собирался вскоре атаковать опустошителей снова. Надо было только добраться до холма, где находился с сигнальным фонарем сэр Скеррит, дальновидец, но казалось, что к этому чертову холму не ведет ни одна тропа. Небо было по-прежнему все в тучах, и на этой высоте в горах Брейс дождь перешел в снег.
– Накликать несчастье можно сотней способов, – заявил Чондлер. – Вы замечали когда-нибудь, к примеру, как легко человек превращает свою добродетель в порок?
– О чем это вы?
– Знавал я одну женщину, еще парнишкой, и такая щедрая она была, что все на нее нахвалиться не могли. Она пекла хлеб для бедняков, раздавала им деньги, потом корову отдала и, наконец, даже свой дом. В конце концов ей самой пришлось побираться, и умерла она на улице в зимний мороз. Так ее добродетель превратилась в порок, который ее и убил.
– Понятно, – сказал Скалбейн. – И часто, по-вашему, такое бывает?
– Ну, – протянул Чондлер, – я еще не дорассказал: у этой самой женщины был сын, который, увидев, что остался без наследства, повернул совершенно в другую сторону и сделался разбойником с большой дороги. Его никак не могли поймать, и потому он возгордился и начал даже хвастаться, какой он величайший из всех разбойников. Он как раз этим и занимался перед своей бандой, когда подкрался я и всадил ему в глотку стрелу.
– Ха! Неплохо, – сказал Скалбейн.
– Так вот, мы можем либо, как его матушка, превращать добродетель в порок, либо, как сынок, убеждать себя в том, что порок – это добродетель. Но в любом случае мы сеем семена своего будущего падения.
Наш великий Король Земли, Габорн Вал Ордин, считает свою любовь к человечеству достоинством – пока она его не погубит, да и нас вместе с ним. А Радж Ахтен хочет просто заездить нас до смерти, как рабочую скотинку.
– Ха, – усмехнулся Скалбейн. – Ловко у вас получается!
Прозвучало это как похвала, но про себя он подумал, что Чондлеру хочется считать себя великим мыслителем, в то время как на деле он просто любитель поспорить.
– А мы – между молотом и наковальней! Эх, провались все эти короли и лорды. На мой взгляд, каждый человек сам себе господин, – сэр Чондлер придержал коня, всматриваясь вперед. – Я не вижу дороги.
Скалбейн и не знал, что в горах Брейс столь непролазные леса. Ветви сосен росли, казалось, от самого низа ствола, а не на верхушках, и были так согнуты и спутаны ветром, что местами вовсе не проедешь.
Сэр Чондлер двинул коня наугад. И вдруг объявил, словно только что принял какое-то важное решение:
– Я собираюсь присоединиться к этому «Братству Волка». А вы?
Скалбейн еще не думал об этом. Из Карриса доходили странные вести, и ему хотелось узнать побольше, прежде чем что-то решать.
Радж Ахтен напал на Габорна. Зачем – непонятно. И Габорн после этого нападения каким-то образом утратил силу Земли.
Скалбейна эти вести привели в замешательство, какого он никогда не испытывал. Он не поверил бы им, если бы не получил послания, написанного лично Габорном.
Послание это он и сейчас сжимал в кулаке. Габорн писал: «Я присоединюсь к вам завтра, а до того времени не атакуйте».
Так что на вопрос Чондлера у Скалбейна не было ответа. Но поскольку он был Верховным Маршалом Праведных Полков Рыцарей Справедливости, вопрос о том, кому он станет служить, волновал многих.
