Пламя с ревом взмывало к небесам, почерневшим от дыма. Свет становился все более тусклым, ибо солнце клонилось к закату, а густые леса Гор Хест были такими сырыми, что дым, который поднимался из этой топки, был черным, как чернила, и полон сажи.
Никаких признаков конницы не было по-прежнему. Группа всадников, едущих к горам за этой объятой пламенем долиной, гнала коней. Они ненадолго остановились на южном склоне, в прохладной тени рябин, и впервые за многие часы увидели слабый проблеск солнечного света. Даже здесь, за полосой дыма, солнце мерцало, как горячий уголь на выжженном небе. Там, в вышине, дым действовал как цветное стекло, окрашивающее мир в пепельный цвет.
Они спускались с гор вниз, проезжали через маленькие городки, направляясь в мертвые земли, иссушенные заклятиями опустошителей, и наконец на берегах озера Доннестгри они увидели Каррис.
В этих краях зеленые поля стали серыми неделю назад. Деревья и виноградные лозы лежали искореженными обломками. Вся трава высохла. Ничего живого не осталось. Даже вороны и стервятники исчезли. Только гниющие тела опустошителей — огромные, со ртами, застывшими в широкой усмешке, полными зубов, были немым свидетельством того, что произошло здесь.
На миг, когда Боренсон въехал на иссушенные земли, он испытал странное чувство. Ему почудилось, словно вместо того чтобы ехать из Фенравена в Каррис, он едет из прошлого в будущее. За ним лежали прекрасные зеленые поля мира, который он знал. Впереди были гниение и забвение.
Сарка Каул понюхал воздух. Боренсон мог почувствовать запах старых заклятий опустошителей на мертвой земле. «Ослепни». «Стань сухой как пыль». Казалось, сама земля шепчет заклятия. «Сгинь, дитя человеческое!».
— Те, кто видели бой, попытались описать его, — прошептал Сарка Каул, уставившись на мертвые поля, — но слова изменили им. Я не могу себе это представить. Я не могу вообразить, как далеко зашло разрушение, как тщательно оно было произведено.
Боренсон хлопнул рукой по траве, серой, как пепел.
— Здесь неделю не было дождя. Все это сделали чертовы вонючки.
По мере того как троица приближалась к Каррису, солнце медленно опускалось за горизонт, скрытый за столбами вздымающегося дыма. Ветер стих, и жар, поднимающийся от почвы, разносил смрад от погубленных земель, и смрад висел в воздухе зловонным туманом. На западе у подножия гор все было серым от гнили, а к востоку лежало озеро Доннестгри, плоское и тусклое. Ни одна волна не покрывала рябью его поверхность. Исчезли чайки, носившиеся над его берегами неделю назад.
Лежащий впереди Каррис был городом развалин. Штукатурка всюду осыпалась со стен замка, только несколько ярких полосок по-прежнему блестело на сером камне. Стены искривились и покрылись трещинами. Исчезли голуби и горлицы, кружившиеся раньше вокруг замка Карриса, словно конфетти.
Это был дивный, прекрасный вид, который радовал взгляд моего отца, думал Боренсон. Почему Каррис? Почему опустошители снова напали на него? Здесь нет ничего цепного, чтобы завоевывать, ничего ценного, чтобы защищать. А мы до сих пор продолжаем сражаться, как пара крабов, ссорящихся на голой скале. А может, здесь есть что-то ценное для опустошителей?
Но что это было, он не мог догадаться. Этот край был разоренной пустыней.
Армии все еще продолжали стягиваться. Миллион опустошителей маршировал с юга, в то время как мужчины и женщины расхаживали вдоль треснувших крепостных стен, а оружие тускло поблескивало, как спинки жуков в умирающем свете.
Боренсон почувствовал ядовитый запах и заметил, что справа от него находятся траншеи, усыпанные опустошителями, которые пытались провести воду из озера. Опустошители побросали в них какие-то огромные желтые камни.
Сначала никто не понимал, что они делают. И когда Аверан объяснила, что опустошители могут пить только воду, насыщенную серой, все поняли: монстры создавали себе питьевую воду.
Но сейчас траншеи были наполнены глыбами белого щелочного мыла, коричневыми человеческими экскрементами и маслянистой пеной. Люди Чондлера так основательно загадили все, что даже от слабого запаха этой отвратительной смеси у Боренсона защипало глаза.
— Даже если опустошители захватят Каррис, — сказала Миррима, — я не думаю, что им понравится здесь.
Солнце скрылось за пиками гор, и внезапно черные равнины погрузились в почти полную тьму. Боренсон услышал крик, поднявшийся над городом, и оглянулся на юг.
Отсветы огня были видны на вершинах гор, в двадцати милях позади, и столбы дыма поднимались прямо вверх, как черные стволы огромных деревьев. Высоко в небе дым расплывался, будто шляпка гриба или крона дуба. Облака дыма уже смыкались арками над головами.
Но не надвигающаяся тьма вызвала крик тревоги. Там, за краем огня, опустошители маршировали строем и текли вниз со склонов гор, как черный поток. Отдаленное шипение их дыхания и дробный звук их шагов звучали так, словно прорвало плотину и деревья и камни бьются друг о друга в мощном потоке.
* * *
Город Каррис был расположен на острове озера Доннестгри. С севера на юг город тянулся больше чем на две мили и был чуть больше мили в ширину в самой широкой точке. Добраться в него можно было только на лодке или поднявшись по узкой дороге, проложенной по длинной дамбе.
Здесь, на дамбе, неделю назад башни и ворота защитили город. Но опустошители сокрушили башни и снесли городские ворота, а Маршал Чондлер, несмотря на все свое желание, не имел времени восстановить их.
Вместо этого в начало дамбы его люди приволокли отовсюду горючую рухлядь — солому с кровель домов, балки, столбы от изгородей, сломанные повозки и стулья, детские тряпичные куклы — и свалили весь хлам в кучи вдоль дороги. Все это должно было стать огненной стеной, которая защитит город от продвижения опустошителей, но даже огненная стена не продержится дольше часа или двух.
Среди этих груд мусора лежали головы нескольких огромных опустошителей с широко раскрытыми ртами. Боренсон узнал чудовищного мага, который возглавлял первую атаку на город, рядом с головами его монстров. Их пасти были набиты щупальцами, срезанными с ротовых отверстий мертвых опустошителей, так что запах тухлого чеснока струился над полями.
Солома была разбросана на полях у дороги — убедительное доказательство, что люди Чондлера разложили там калтропы — губительные кусочки острого металла, скрепленные вместе, чтобы пробить копыта стремительно скачущих лошадей.
Но нанесут ли калтропы вред опустошителям? Боренсон не знал. Он пристально всматривался, пока не увидел соединенные куски металла, выступающие из соломы, с лезвиями по меньшей мере в пять раз большими, чем у обычных калтропов.
Где он сумел взять столько металла, спрашивал себя Боренсон, а затем вспомнил десятки тысяч рыцарских копий и лезвий, которые опустошители оставили здесь неделю назад.
Боренсон двинулся к городу. Несколько тусклых лучей умирающего солнца все еще умудрялись проникать сквозь дым. Вдоль всей городской стены люди пристально смотрели на вновь прибывших. Там были мужчины в блестящих шлемах; старухи с решительно сжатыми губами, с лицами, обрамленными седыми полосами; юноши, бледные от страха, — так много людей, похожих на редкие листья, разбросанные по черному полю.
