Сразу же все опустошители вокруг него зашипели, и запах тревоги наполнил пещеру.
— Габорн! — послышался полный отчаяния крик Аверан.
Он оглянулся на нее. Она стояла у самого входа в зал, держа в руках черный жезл из ядовитого дерева.
— Я не могу помочь тебе! Я не могу убивать беспомощных Посвященных! Что мне делать?
Сердцем Габорн почувствовал, что девушка в опасности.
— Знаешь ли ты, где находятся Великие Печати?
Аверан кивнула.
— Иди и уничтожь их, — сказал Габорн.
И в самом деле, Земля сейчас предупреждала его, что девушка должна уйти. Приближалась опасность, и если Аверан останется, она умрет.
Габорн снял свою брошку с зеленым опалом и перебросил ей. Теперь ему придется сражаться только при свете мерцающих на Посвященных опустошителях рун.
Не говоря ни слова, Аверан развернулась и бросилась прочь со всех ног.
Габорн удвоил темп, прорываясь сквозь опустошителей. Монстры разъяренно шипели на него, царапаясь и скрежеща зубами.
Габорн стремительно атаковал их, уворачивался от ударов, резко бил копьем, принюхиваясь к воздуху в поисках запаха векторов.
Миг — и снова его оружие наносит удар.
Теперь он понимал план Земли. Опасность всюду вокруг него нарастала. Великая Истинная Хозяйка почувствовала его присутствие и придет за ним, как сделал бы любой Властитель Рун, стремящийся защитить своих драгоценных Посвященных.
Он был рад, что отдал свой источник света, теперь ему даже лучше были видны светящиеся руны опустошителей.
Он чувствовал растущую волну опасности.
Она приближалась. Габорн швырял копье в опустошителей, проскакивал между ногами одного, вспрыгивал на спину другого и поражал вектора.
Она стояла в дверях.
Он убил уже, быть может, пятьдесят Посвященных, в том числе трех векторов. Он резко развернулся ко входу в зал.
Тьма клубилась в дверях — тень, которая затемняла саму ночь. Это не было просто воображением Габорна. Темные испарения втекали в помещение, как туман. Что бы ни приближалось, оно было не простым опустошителем.
И внезапно Габорн увидел это.
Чудовище появилось среди теней. Это был опустошитель более крупный и раздувшийся, чем любой из ужасных магов, с которыми когда-либо сталкивался Габорн. Его лапы щелкали по полу, а раздувшийся живот издавал скрипящие звуки, когда он скользил по полу. Громкое шипение сопутствовало ему, когда он продвигался вперед, воздух с силой струился из его огромного зада.
Вонь была чудовищной. Габорн ощущал пахнущие плесенью дары как прогорклый жир, или гнилой кабачок, или истлевшие волосы; воздух был так густо заполнен ими, что он задыхался.
Тьма распространялась от монстра, и по мере того как он приближался, тени сгущались у ног Габорна.
Внезапно он изумился. Очертания твари исказились, и он не мог сфокусировать зрение на ней. Его внутреннему взору казалось, что опустошитель вдруг увеличился в объеме, стал выше и маячил над ним, словно заполнил весь зал, всю вселенную.
Глава тридцать шестая
Падение Тьмы
Пусть запомнят не то, как я жил, но то, как я умер.
Последние слова сэра Мартена Брайдена, героически погибшего в Битве Кабанов
Ночь стремительно опустилась на Каррис. Солнце село за горами, последний свет скрылся за пеленой дыма. В двадцати милях к северу опустошители лавиной хлынули с горных склонов, и глухой шум их шагов заставлял людей содрогаться. Боренсон не мог хорошо разглядеть их, потому что тучи гри затмили небо над головой. Слышались странные, похожие на голоса каких-то неземных труб, крики ревунов и шипение опустошителей. Но был и еще один звук, пробудивший тревогу в Боренсоне, — тупое угрожающее бум, бум, бум, движущееся впереди опустошителей, как отдаленный гром.
Орда была менее чем в часе пути. На стене замка люди запели боевую песню, чтобы воодушевить свои сердца.
В умирающем свете Чондлер провел Боренсона на его пост, пока горожане вытаскивали доски из старого подъемного моста и сталкивали их в озеро.
— Приближается всадник! — раздался крик с крыши.
Боренсон обернулся и увидел, что в сумерках с юга действительно скачет всадник, копыта его быстрого серого имперского боевого коня грохотали по дороге. Всадник пригнулся в седле, ветер яростно трепал его одежду.
Он мчался по дороге и уже огибал поворот. Мост был разрешен более чем наполовину, но мощный скакун перепрыгнул провал и резко остановился не больше чем в дюжине ярдов от Боренсона.
— Приветствую, сэр?.. — сказал Маршал Чондлер.
Всадник, казалось, был в нерешительности и сидел на лошади, рассматривая оборонительные сооружения с критическим выражением лица. Это был старик в серых одеждах, с седыми волосами и румяными щеками. Его глаза светились странным светом, и Боренсон, сам не зная почему, почувствовал, что откуда-то знает этого человека.
Пока он старался вспомнить, откуда мог знать прибывшего, ему вдруг вспомнилось детство. Рядом с их домом был персиковый сад, куда он любил ходить. Он провел много часов под кривым старым персиковым деревом, ветви которого так сгибались под тяжестью плодов, что касались земли, и мальчик воображал, что находится в глухом лесу, полном волков и львов. Там он всегда чувствовал удивительное умиротворение и сейчас испытал это чувство снова.
— Биннесман! — воскликнула Миррима. — Что ты здесь делаешь?
Старик взглянул на Мирриму, и Боренсон наконец узнал старого чародея. За последние два дня он постарел на сорок лет.
— Я пришел защищать свою паству, — сказал он. — И быть может, в последний раз.
Больше он ничего не сказал, просто разглядывал защитные сооружения, отыскивая в каменных конструкциях признаки слабины, которые мог заметить только чародей. Прямо перед ними, перекрывая ведущую по дамбе дорогу в том месте, где была навесная башня, ощетинились заостренными лезвиями опустошителей груды камней, создавая еще один маленький барьер. Боренсон видел такие на рисунках в книге. Они назывались ежами. Их расположили в шахматном порядке, чтобы замедлить любую атаку опустошителей настолько, чтобы лучники и артиллеристы на башнях смогли превратить дамбу в поле смерти.
Кроме того, с юга и с севера над городскими воротами возвышались две новые сторожевые башни.
— Известковый раствор в этих башнях еще не высох, — пробормотал Биннесман себе под нос. — Опустошители смогут обрушить их силой мысли.
Он тревожно нахмурился и начал бормотать заклинание, не уделяя внимания ни Боренсону, ни Маршалу Чондлеру, ни кому бы то ни было другому.
Чондлер спросил чародея:
— Как вы сюда попали? Почему вы покинули отряд Короля Земли?
