— Тебе не удастся отделаться от меня, я пойду с тобой.
— Хорошо, — ответил Боренсон.
* * *
Боренсон передал три форсибля жизнестойкости способствующему маркиза — пожилому человеку, который немедленно уставился на них с таким неподдельным восторгом, словно он уже давно не видел так много форсиблей вместе. Способствующий направился справиться в книге записей и почти сразу же вернулся обратно, качая головой:
— Только два человека из местного населения предложили отдать свою жизнестойкость за последний год. Желаете подождать, пока наши глашатаи найдут третьего?
— Это может занять не одну неделю… — вздохнул Боренсон. — Дайте мне сейчас то, что есть, но глашатаев все равно пошлите. Возможно, третий дар вы сможете передать мне по вектору.
— Договорились, — ответил способствующий, исчезая из комнаты, чтобы сделать необходимые приготовления.
С минуту они стояли в молчании. Миррима с удивлением оглядывала мастерскую, до отказа наполненную инструментами, необходимыми для передачи даров. Здесь были весы для взвешивания кровяного металла, щипцы, молотки и пилы, небольшое горнило, а также массивные литейные формы из железа для изготовления форсиблей. В висящей на стене таблице значились различные типы рун, с помощью которых передавались те или иные дары, как например дары зрения или ума. Здесь также были зафиксированы всевозможные, даже самые мелкие, различия в форме каждой руны. Поверх таблицы тут и там были видны шифрованные записи, начертанные на секретном языке способствующих.
Миррима с любопытством взглянула на Боренсона. Только теперь она заметила, что ее муж нервно прохаживался по комнате. Лицо его слегка побледнело.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Миррима.
— Нормально. А что? — ответил Боренсон.
— Способствующий в Каррисе сказал, что он передаст тебе по вектору дары метаболизма, мускульной силы и ума. Что-то я не замечаю, чтобы ты двигался быстрее, чем два дня назад. Думаешь, он забыл?
— Нет, — ответил Боренсон. — Способствующие обычно ведут подробные записи. Я уверен, он просто слишком занят. Ведь город был…
Он помедлил, подыскивая правильное слово, чтобы сказать о разрушении Карриса. Стены города не выдержали натиска опустошителей, многие из самых защищенных бастионов пали. Земля на тридцать миль вокруг лежала черная и мертвая, обезображенная нашествием опустошителей. Трупы чудовищ, черные громады с разинутыми пастями, заполнили окрестные поля, перемешавшись с трупами людей. Над городом витали проклятия вражеских колдунов — зловоние, требующее, чтобы люди высохли, ослепли, сгнили и разложились. Вспоминая кошмар в Каррисе, Миррима даже не знала, каким словом обозначить то, что представлял собой город после атаки опустошителей. Разрушен — слишком слабо. Разорен? Опустошен?
— Стерт с лица земли, — сказал Боренсон.
— И все же, — сказала Миррима, — многие выжили. Я уверена, он найдет Посвященных.
— Те, о ком ты говоришь, в настоящий момент мечтают только об одном — поскорее убраться из Карриса, — сказал Боренсон. — Способствующие сейчас заняты тем, чтобы эвакуировать Посвященных, переправить их на лодках вниз по реке. Я уверен, он сумеет добыть дары и переправить их по вектору, как только у него будет время заняться этим.
Хоть он и успокаивал Мирриму, самого Боренсона, казалось, терзали сомнения. Он снова принялся мерить шагами комнату. По всей вероятности, его Посвященные сейчас плывут вниз по реке. Возможно, они направляются на Морское Подворье. Если бы способствующий был с ними, он бы уже присматривал место, где им разбить лагерь. Миррима знала по донесениям, что большинство городов вдоль реки были слишком переполнены ранеными и беженцами. Там не было места, чтобы принять большое количество Посвященных. Ясно, что прежде чем способствующий сможет вернуться к своим обычным обязанностям, могли пройти многие дни или даже недели.
Отсутствие даров у Боренсона возлагало непосильную ношу на Мирриму. По своим боевым качествам она не могла сравниться с Боренсоном, она не имела практики сражения и многолетней тренировки, как он. Но Миррима обладала большим количеством даров и поэтому была сильнее, быстрее и сообразительнее. Во всех отношениях она была лучше подготовлена к путешествию в Инкарру, чем ее муж.
Возможно, именно в этом и была причина беспокойства Боренсона. Он подошел к окну, выглянул наружу, вздохнул, затем уселся, прислонившись спиной к стене. Он был бледен и дрожал всем телом, на лбу у него выступили капли пота.
— Что с тобой? — спросила Миррима.
— Не знаю, смогу ли я продолжать наше путешествие. Я видел смерть слишком многих Посвященных.
Миррима знала, о чем он сейчас думает. Боренсон был вынужден зарезать Посвященных Раджа Ахтена в крепости Сильварреста — тысячи мужчин, женщин и детей — за одну ночь. Теперь он думал о своих собственных Посвященных, которых Радж Ахтен убил в Синей Башне.
— Ты знаешь, — тихо начал он, — ведь маркиз сказал правду: в молодости я всегда мечтал стать Властителем рун. Я хотел доказать самому себе, что я стою этого, и считал, что, получив как можно больше даров, я смогу приобрести могущество и силу. Однако дары не только дают тебе силу, они также возлагают на твои плечи огромную ответственность и делают тебя уязвимым.
Не прошло и часа, как способствующий привел Посвященных — двух крепких девочек одиннадцати и двенадцати лет. Они стояли за занавеской в соседнем помещении — уютной комнате, весело раскрашенной, с мягкими диванами и подушками, чтобы Посвященные чувствовали себя комфортно. Миррима слышала, как девочки разговаривали со способствующим. Они хотели, чтобы способствующий еще раз подтвердил, что их мать, вдова, и младшие братья будут получать пропитание из кладовых короля.
— Слишком молоды и милы для того, чтобы принести жертву, — сердито прошептал Боренсон, заглянув за занавеску.
Боренсон дрожал всем телом, пока способствующий вытягивал у девочек дары жизнестойкости. Комнату оглашали крики боли, еще больше усугублявшие состояние Боренсона. Не прекратил дрожать он и тогда, когда форсибли прикоснулись к его собственной плоти. Казалось, даже приступ ни с чем не сравнимого удовольствия, который обычно сопровождает принятие дара, не облегчил его страданий. После того как помощники способствующего унесли девочек, бледных и слабых от пережитого ими шока, Боренсона стошнило на пол покоя способствующего.
Глава восьмая
Пустынные волки
Считается, что своим названием пустынный волк обязан своему необычному телосложению. Он имеет длинные ноги, а живот его плотно прилегает к позвоночнику и кажется совершенно пустым. Однако я отдаю предпочтение теории, в соответствии с которой данные создания получили свое название благодаря их ледяным бездушным глазам.
Во времена безумного короля Харрилла эти существа были близки к вымиранию, поскольку на них велась интенсивная охота. Они были бы истреблены все до последней особи, если бы однажды во время загородной прогулки король не услышал хор их неземных голосов — глубоких и более звучных, чем голоса их меньших по размеру собратьев.
