Габорн так глубоко ушел в свои мысли, что бежал почти ничего не замечая. Он завернул за угол и услышал стон. Казалось, какой-то человек мучается от сильной боли.
Габорн замер в ребристом туннеле, затаив дыхание. Он старался не производить ни звука, умеряя даже биение собственного сердца.
— Помогите! — голос доносился откуда-то сверху. Это был человек, он страдал от боли, голос его звучал сдавленно. Он всхлипывал, и звук этот отражался от стен туннеля, и Габорн даже испугался, что прошел мимо него в темноте.
— Эй! — окликнул Габорн.
Он осторожно двинулся вперед. Бледно-зеленый свет его опала был слишком слаб, чтобы проникнуть далеко в темноту. Рыдание стихло.
Габорн приблизился к углу, увидел что-то на земле — это была человеческая нога, обескровленная, белая как снег. Пальцы на ней почернели, а все мускулы были болезненно скручены.
Рыдания возобновились. Сразу за углом, за поворотом туннеля.
Нервы Габорна напряглись. Чувство Земли предупредило, что впереди опасность.
Это ловушка, понял он. Опустошители оставили здесь кого-то в качестве приманки. А как только я заверну за угол, они набросятся на меня.
Сердце забилось сильнее, лоб покрылся холодным потом. Габорн крепче схватил копье опустошителя и медленно, дюйм за дюймом, двинулся вперед, прижимаясь спиной к стене.
В нескольких футах впереди лежали две руки, почерневшие пальцы на них были скрючены, как когти.
Клянусь Силами, подумал Габорн, что они сделали?
Он представил себе человека, одинокого, беспомощного, с отсеченными руками и ногами, лежащего в луже крови. При таких обстоятельствах только очень могущественный Властитель Рун с дюжиной даров жизнестойкости мог так долго цепляться за жизнь.
— Помогите! — крик послышался снова, ближе, но слабее.
Габорн внезапно почувствовал, что страшно устал. Он бежал несколько дней, почти в беспамятстве, и, несмотря на все дары, теперь утомление брало свое. Стены пещеры, казалось, стали туманными, расплывчатыми; он сам словно отделился от своего тела.
— Эй! — крикнул Габорн. — Есть там рядом с вами опустошители? Это ловушка?
Он услышал сдавленный звук, будто страдалец не мог поверить, что слышит приветливый человеческий голос.
— Нет, никаких опустошителей, — ответил он слабым голосом. — Это не опустошители сделали такое со мной.
Голос показался смутно знакомым, и Габорн завернул за угол, с удивлением увидев тень на земле так близко.
Он всмотрелся. Крабы-слепцы прорыли свои норы в стенах туннеля, и прямо под ними лежал человеческий обрубок — без рук, без ног. Серые, как перец, волосы и борода. Его лицо было повернуто в темноту. Прямо на нем сидели крабы и поедали его. Но он все еще цеплялся за жизнь, его грудь поднималась и опускалась.
— Не опустошители сделали это со мной, — прошептал человек чуть громче. — Если только ты сам не опустошитель.
Он повернул голову к Габорну и уставился на него пустыми кровавыми глазницами. Крабы выгрызли его глаза. Это был Король Лоуикер, которого Габорн оставил умирать в Белдинуке неделю назад.
— Нет! — закричал Габорн, испугавшись, что перед ним дух Лоуикера.
Лоуикер засмеялся, несмотря на боль.
— Габорн, — сказал он, и это имя эхом отразилось от стен туннеля.
Габорн отчетливо слышал, как шепот раздался в его левом ухе и почти сразу снова послышался откуда-то спереди.
Я сплю, сказал себе Габорн. Никаким образом бесчестный Король Лоуикер не может быть жив и находиться здесь. Властителям Рун с большим количеством даров жизнестойкости тоже нужно спать, но когда они засыпают, им часто снятся вот такие кошмары.
Лоуикер смеялся, словно его позабавило замешательство Габорна.
— Итак, — сказал он, — ты пришел, чтобы встретиться со мной. Или ты надеешься уничтожить мою госпожу?
Габорн не ответил; мысли его разбегались. Сон, думал он, или послание?
— Ты не можешь убить ее, — сказал Лоуикер, — не убив самого себя. Потому что она живет в тебе самом. Ты — ее святилище, почва для ее потомства.
— Нет, — сказал Габорн. — Мне от нее ничего не надо. Я ненавижу ее.
— Так же, как меня? — спросил Лоуикер.
— Ты был убийцей. Ты убил собственную жену и убил бы меня. Ты получил то, что заслужил.
Лоуикер смотрел на Габорна пустыми глазницами, словно обвиняя. Кровь запеклась на обрубках его рук и ног, и теперь крабы с удовольствием вгрызались в него.
— Ты тоже получишь то, что заслужил, — сказал Лоуикер.
И в этот момент Габорн почувствовал, будто его окатило волной холода и тьма сгустилась вокруг. Казалось, мир бешено завертелся.
Ему казалось, что он очутился в центре водоворота. Невидимые ветры вихрями закружились вокруг, ветры тьмы, и он хотел закричать и позвать на помощь, но язык во рту стал словно деревянный, и даже если бы он сумел издать звук, то его услышали бы только крабы-слепцы.
Он упал на землю, зная, что в пещере он не один. Какая-то невидимая сила окутывала его, стараясь уничтожить.
Сердце отчаянно билось в груди. Он почти не мог дышать. Ворон кружил над ним. Он чувствовал Великую Истинную Хозяйку, ее древнюю злую волю. В ушах звучал ее шепот: «Как ты можешь сражаться с врагом, у которого нет формы; с врагом, который проникает даже в твои мысли и подчиняет их себе?».
Габорн свернулся в клубок. Он хотел бежать, но бежать было некуда, и он не мог отличить реальность от иллюзии.
Словно в видении, он заметил маленького мальчика, лет четырех-пяти. Небо было чистым и синим, а день — теплым и ясным. Но откуда-то доносились раскаты грома, и ребенок бежал от своего дома с совершенно определенными намерениями; в руке у него была палка.
Мальчик думал: в курятник залезла лиса.
Но едва он повернул за дом, как вдруг понял, что это был за гром. Гигантская орда опустошителей шла в атаку. Их черные шеренги с грохотом двигались по ближайшему холму. Мальчик увидел их; колени у него подогнулись, рот открылся. Он поднял свою жалкую маленькую палку, словно надеясь отогнать их, но орда двигалась вперед столь же стремительно и неотвратимо.
Первый же опустошитель, подошедший к дому, проглотил ребенка целиком, и видение растаяло.
Хозяйка продолжала шептать прямо в ухо Габорну: «Ты — дитя, а мы — орда. Тебе не победить нас».
Габорн чувствовал, это видение не было вымыслом. Госпожа показала ему то, что действительно случилось на пути орды к Каррису.
Тьма сгущалась. Долгое время Габорну казалось, что его душу исторгнут из тела и сделают из нее игрушку для Ворона.
Но постепенно он начал понимать. У нее не было такой власти. Если бы была, она бы стерла все человечество с лица земли много веков назад.
