Попугай Чим ни во что не играл. Он вообще улетел. Потому что Ветя и Фидя сделали ему клетку, а он обиделся, перегрыз прутья и улетел.
— Может, еще вернется? — надеялись опечаленные близнецы.
— На Южные острова может вернуться, — ответил им Крижа Крокодил. — Если орел в дороге не съест.
В старшем классе изящный и лохматый маэстро Зиторенго проводил урок культуры только для девочек. Мальчишки подглядывали в окна.
Маэстро снял с плеч накидку и повязал на бедра, будто юбку.
— В руке у меня, сударыни, избанский веер. Каждая дама должна с ним ловко обращаться, не только обмахиваться и отгонять мух. С помощью веера дамы разговаривают, и мужчинам этот тайный язык знать не положено.
Принцессы захихикали. Маэстро улыбнулся:
— Как-то в молодости мне довелось скрываться при избанском дворе под видом приезжей герцогини. Королевская полиция искала меня как сочинителя вредных песенок по всей стране, а я жил у короля под носом и как-то раз даже танцевал с ним менуэт… — Маэстро сделал несколько танцевальных шагов. - Ладно, менуэт мы разучим в другой раз, а сейчас не будем отвлекаться.
И маэстро изящно обмахнулся веером.
У среднего класса шел урок техники. В мастерской стоял железный визг и лязг, и для королевичей не было музыки приятнее. А вот королевны, к великому огорчению мастера Дзаблина, вместо урока ушли: сказать куда? В гости к тете Назде.
Тетя Наздя, добрая повариха, была женой Гослофа. Вечно занятого завхоза никогда не было дома, и тети-Наздина комнатка превратилась в какой-то девчачий клуб. Сюда девчонки прибегали за всеми советами, со всеми секретами, а то и просто так, на диване посидеть.
Сидят обычно штук восемь девчонок на диване, а тетя Наздя вяжет что-нибудь и рассказывает.
— Был у нас барон — ух, злющий, ух, вредный. Как-то раз он ножик потерял, так со злости пятерых велел казнить. А потом ножик-то и нашелся, барон на радостях одного из пятерых помиловал. И вот этот барон — а рожа у него была страхолюдная! — решил на мне жениться. А мне было шестнадцать лет, я замуж за барона не хотела, мне Гослоф нравился. Гослоф красавец был, жил по соседству. Все говорил: "Ты, Назденька, не бойся, я не отдам тебя барону. Я сам на тебе женюсь". Я хохочу, а он грозится: "Да я его, этого барона! Да пусть только тронет!"
А барон что придумал? — взял и Гослофа в солдаты отдал. А через месяц говорит: "Все, убили на войне твоего Гослофа. Радуйся теперь, баронессой станешь". А ничего-то у него не вышло. Оказалось: нельзя барону на простой девке жениться. Тогда он разозлился и меня ведьмой объявил.
И вот посадили меня под замок, а на другой день сжечь должны были. Уже и столб поставили, костер сложили. Ночью гроза разыгралась. Сижу я в сарае, реву и думаю: "Хоть хворост у вас промокнет, помучаетесь еще со мной". И вдруг гром как бабахнет! И дверь распахивается, и вбегает — батюшки! — мой Гослоф, мокрый, живой и невредимый. Ни на какой войне его не убивали, из армии он убежал и замок на сарае порохом взорвал.
Вот. Сарай мы подожгли, будто от молнии загорелся, — и бежать. Барон с собаками поискал, поискал да и бросил. А мы все лесами да лесами в Здрану пробрались. Здесь как раз король сплыл, и закон ввели хороший: если год проживешь, уже их Здраны не выгонят. Целый год в лесу жили, в землянке, а потом в Дазборг переселились… Вы не смотрите, что Гослоф ворчливый, он внутри добрый… У меня там суп варится, пойду посмотрю.
Глава 24. Корона — в чемодане, а черт-те-что — в ведре
Однажды в Школу Мудрых Правителей пришли в гости городские. Дазборгские мальчишки с улицы оружейников. Можно спросить, чего это они раньше не приходили, не приходили, а теперь вдруг пришли? И можно ответить: дело в том, что Школу ведь тайно охраняла полиция и никого из посторонних не пускала. А теперь их один полицейский пропустил. По знакомству. По важному делу.
Перелезли городские через ограду и пошли искать принцев, для пущей уверенности засунув руки в карманы. (Когда уверенности не хватает, надо держать руки в карманах - помогает.) Самый уверенный и главный — Нигида шагал впереди. А самый маленький — Икорёжа — плелся сзади. Он держал в кармане только одну руку. В другой было ведро.
— Эй, парень! — крикнул Нигида какому-то мальчишке. — Иди-ка сюда. Где тут у вас принцы?
— Ну, я принц, — с вызовом ответил мальчишка.
Нигида сделал критическое лицо и сказал:
— Ври.
— Кто врет? Я вру? Насмехаться?! Я тебе понасмехаюсь!!
И не успел Нигида удивиться, как покатился по земле в обнимку с самым настоящим принцем!
Вокруг стали собираться болельщики. Все давали полезные советы:
— Давай его!
— На лопатки его!
Разнимать борющихся никто не пытался, было опасно. Потому что руки и ноги их так перепутались — не разобрать, где чья. Разнимешь, а потом окажется у одного две левых ноги, а у другого две правые. Пусть сами разбираются.
Слышалось пыхтенье:
— Это я-то не принц?! Я тебе покажу, какой я не принц!
Угадайте, как звали того, кто это пыхтел? А вот и не угадали. Его звали Гольга!
Боролись Гольга с Нигидой, боролись, наконец устали. Прямо так, не расцепляясь, стали отдыхать.
— Слышь, Нигида, — сказали городские. — Тут говорят, он и правда принц.
— А корона у него есть? — ответил Нигида.
— Есть, — ответил Гольга, сердито шмыгая носом. — В чемодане лежит.
— Покажешь?
— Пошли.
И они встали и пошли во дворец. И вся толпа болельщиков за ними смотреть, как Гольга будет корону показывать.
Городские все оглядывались по сторонам.
— А ничего тут у вас. Парк хороший. Ручей есть, можно запруду сделать.
— Не успели еще, — ответили королевичи.
— А конный турнир играете?
— Лошадей мало.
— Да не на лошадях, друг на друге. Нет? Научим.
— Что у вас за ведро? — поинтересовался любопытный Журиг.
— Это мы вам что-то принесли, — сказал маленький Икорежа.
— А что там?
— Птичка.
— А ведро зачем?
— Кусается! Вчера как цапнула, до крови. — Икорежа вынул из кармана перевязанный палец и показал всем.
— А давай откроем, — предложил Журиг.
— А-а, улетит.
— Тогда в палате.
Журиг забежал вперед и сделал изысканный жест:
— Милости просим во дворец!
Городских еще никогда не приглашали во дворцы, но они засунули руки поглубже в карманы и уверенно вошли.
В палате Гольга принялся распоряжаться:
