— Ладно, — невозмутимым голосом произнес отец. Он обменялся с мамой понимающим взглядом и, шаркая шлепанцами, направился к входной двери.
— Нет, подожди, — неожиданно воскликнул Мика. Нехорошие предчувствия сдавили сердце мальчика, он бросился вслед за отцом.
Дэвид остановился.
— Чего ты боишься? Даже если там кто-то есть, я уверен, этому найдется вполне разумное объяснение.
— Не знаю, — Мика смущенно потупился, — но мне почему-то страшно.
— Перестань, — спокойным голосом произнесла мама. — Пойдем, посмотрим, может быть, тогда ты наконец успокоишься и ляжешь спать.
Дэвид нажал кнопку на сенсорной панели, и входная дверь беззвучно отъехала в сторону, впустив в крошечную прихожую струю холодного воздуха и тусклый желтоватый свет. Отец в недоумении пожал плечами и, переступив порог квартиры, вышел на площадку.
— Ну, убедился? Ни одной живой души.
Теперь все трое стояли на площадке, переминаясь с ноги на ногу на холодном и грязном цементном полу. Они смотрели на обшарпанные двери соседних квартир и покрытые пятнами плесени облупившиеся стены, не подозревая, что всего в нескольких метрах от них, в темном углу за шахтой лифта и этажом выше притаились люди Гормана — тридцать головорезов, готовые по первому приказу хозяина прикончить всех троих.
— Все, пошли домой, — зябко кутаясь в халат, сказала мама. — Здесь жуткий холод, а через три часа тебе вставать в школу.
Мика лежал в постели и с недовольным видом смотрел в потолок, пока Аша пыталась подоткнуть ему одеяло. Его раздражало, что мама обращается с ним как с ребенком, но еще больше Мика злился на самого себя. Каким же идиотом он выглядел, когда поднял родителей среди ночи и заставил выйти на пустую лестничную площадку!
— Ты что, ел лапшу в постели? — спросила мама, заметив на пододеяльнике жирные пятна от соуса.
— Да, — буркнул Мика и, повернувшись лицом к стене, натянул на голову грязное одеяло.
— Мика, послушай, белье давно пора постирать.
— Нет, — решительно отрезал он.
— На нем давно не осталось запаха Элли, — усталым голосом сказала мама. — Оно пахнет твоим немытым телом и соусом от лапши.
— Нет, оно пахнет Элли. — Мика обернулся к маме и уставился на нее горящими глазами. — И я не желаю, чтобы его стирали до тех пор, пока Элли не вернется домой.
В свои сорок лет мама Мики сохранила красоту и стать молодости. От своих индийских предков она унаследовала гладкую смуглую кожу, прекрасные черные волосы и живые темные глаза, которые передала своим детям. Но сейчас, глядя в горящие болью и ненавистью глаза сына, Аша почувствовала себя беззащитным деревцом, ствол которого лижет пламя лесного пожара.
— Прекрати, — резко одернула она сына, — Элли умерла больше года назад, и, чем скорее ты примешь этот печальный факт, тем скорее ты сможешь двигаться дальше. Ты поступаешь нечестно, прежде всего, по отношению к себе, Мика, — добавила она чуть спокойнее.
— Нет, — едва слышно произнес Мика, глядя на мать полными слез глазами. — Это вы поступаете нечестно по отношению к Элли. Я чувствую, она жива.
Связь между ними была даже сильнее, чем Мика мог себе представить. Когда самолет Элли рухнул в ледяную воду Темзы, Мике показалось, что он получил сокрушительный удар в грудь. Он хотел закричать и не смог, в груди не осталось воздуха; Мика попытался сделать вдох, но воздух не шел в легкие. Он захлебнулся и буквально ослеп от ужаса, ему все же удалось перевернуться на бок. Мика хотел позвать маму, но откуда-то сверху навалилась невыносимая тяжесть, словно на грудь ему опустили огромную бетонную плиту. Он лежал, не в силах пошелохнуться, не понимая, что странный хрип, который он смутно слышал сквозь боль и страх, шел из его собственного горла. Мика падал в черную ледяную бездну.
— Мика! — срывающимся голосом закричала Аша, бросившись к сыну и схватив его за плечи, — Что?! Что случилось?!
Но Мика не мог вымолвить ни слова, лишь расширенные от ужаса темные глаза мальчика смотрели на мать, умоляя спасти его.
— Дэвид! — закричала Аша. — Мика… вызывай скорую!
ГЛАВА 3
Концы в воду
Мэл Горман спустился в Царство Теней, чтобы лично удостовериться в смерти Элли и Пака. Только после того, как он своими глазами увидит, как их тела поднимают со дна реки и укладывают в гробы, он сможет жить спокойно. Он должен быть уверен, что никто из посторонних не узнает ни о похищении ребенка, ни о том, что из-за его, Мэла Гормана, оплошности животное оказалось по эту сторону Стены. Мэл понимал, что, подарив Элли обезьяну, он совершил ошибку, но главное — он недооценил саму Элли. Конечно, Горман был уверен, что премьер-министр не решится отправить его в отставку, однако ему очень не хотелось признаваться в своих просчетах. Мэл Горман не привык ошибаться, поэтому побег Элли совершенно выбил его из колеи. Но кто же мог предположить, что у двенадцатилетней девчонки хватит ума угнать самолет и сбежать с космической станции? Элли обладала удивительными способностями и невероятной силой, и вообще, она была очень необычным ребенком. Сейчас, когда напряжение спало, Горман был рад, что его люди подбили самолет и уничтожили обезьяну, а вот девчонку жаль. Увы, ему так и не удалось понять, что в ней было такого особенного, и уже не удастся. Горман чувствовал себя как человек, который разбил редкую китайскую вазу и теперь с сожалением смотрит на валяющиеся на полу осколки.
«Ничего, — успокаивал себя Горман, — там, откуда пришла Элли, еще много таких… Ну, если и не много, то вполне достаточно».
Рассвет в Царстве Теней ничем не отличался от заката или полночи — вечный полумрак, едва тронутый искусственным освещением: слабые электрические лампы давали бледный желтоватый свет. Лишь температура воздуха и ветер менялись в зависимости от времени года — летом здесь было жарко и влажно, как в наглухо закрытой жестяной банке, в которую налили гнилую болотную воду; а зимой повсюду гулял ледяной ветер, и температура воздуха не поднималась выше нуля. Но в любое время года стены домов были покрыты пятнами сырости и серой плесени, которая являлась причиной легочных заболеваний и большинства смертей обитателей Царства Теней.
Мэл Горман не любил спускаться на нижний ярус, особенно без четверти пять утра, да еще в первый день своего отпуска. Горман стоял на палубе полицейского катера, который медленно полз вдоль старого русла Темзы, и хмуро посматривал на выступающие из мутной речной воды облезлые стены домов. Много лет назад Темза вышла из берегов и затопила лежащие в низине участки города. Горман заметил полуразрушенное здание галереи современного искусства и дворец, в котором когда-то располагался парламент. Знаменитые часы на башне давно остановились, но это были не те достопримечательности столицы, которые он собирался посмотреть сегодня утром. Безжизненный пейзаж навевал тоску.
Снизу, из каюты, доносились соблазнительные запахи: маленький экипаж полицейского катера готовил завтрак. Однако после бессонной ночи и пережитых волнений Горман чувствовал себя слишком усталым, чтобы думать о еде. «Ладно, по крайней мере, худшее позади, — думал Горман. — Еще несколько часов, и я смогу наконец забыть о работе и вспомнить, что у меня отпуск». Он зябко поежился и поднял воротник своего длинного черного пальто, спасаясь от пронизывающего ветра. Рядом с Горманом стоял начальник речной полиции. Горману был неприятен и он сам, и работа, которой он занимался: целыми днями начальник полиции бороздил Темзу на своем катере, вылавливая из затхлой воды утопленников, а по ночам пьянствовал в дорогих ресторанах в Золотых Башнях. Его рыхлое тело было затянуто в мундир, дряблая кожа на одутловатом лице имела нездоровый сероватый оттенок, маленькие, заплывшие жиром глазки злобно смотрели на собеседника.
