— Давай, Пак, поиграем с тобой в слова, — сказала она обезьянке.
Капуцин сидел на корточках и с выжидательным любопытством поглядывал на рассыпанные по полу пластмассовые квадратики. Это была его любимая игра. Элли перемешала кубики и разложила их так, чтобы Пак видел нарисованные на них крупные черные буквы. Элли сделала глубокий вдох, и Пак заглянул в лицо хозяйке, нетерпеливо хмуря свои смешные лохматые брови. Элли сосредоточилась и мысленно представила букву «Г». Мгновение спустя Пак протянул свою черную лапку, подхватил кубик, на котором была изображена буква «Г», и отложил его в сторону. Затем он вскинул глаза на Элли, ожидая одобрения хозяйки.
— Правильно. Умница, — улыбнулась Элли.
Она снова сосредоточилась. Капуцин окинул глазами разбросанные по полу кубики и уверенно потянулся за следующим — буква «Р». Горман с интересом и одновременно удивлением наблюдал за игрой Элли и Пака. Его ученые уже больше года вели этот эксперимент, но так до сих пор и не поняли, каким образом девочке удается общаться с обезьяной. Буквы складывались в слова, слова — в предложения, которые широким полукругом ложились перед Элли. Пак работал с увлечением — он хватал кубики и, радостно повизгивая, бегал взад вперед, выкладывая одно слово за другим. Элли молча сидела посреди комнаты, скрестив ноги и опираясь ладонями о колени; она горящим взглядом смотрела в одну точку.
Когда Элли и Пак закончили работу, Горман поднялся со стула и прочел то, что они выложили на полу комнаты.
Грозные окрики взрослых — детям веселый свист.
Так они подзывают оленя, бредя сквозь заснеженный лес.
«Я родился во тьме», — так сказал человек, прорастая зеленой листвой.
«Я родился во тьме», — так сказал он.
— Что это? — резко спросил Горман.
Четверостишие показалось ему знакомым, но Горман никак не мог вспомнить, где видел его раньше. От этого ему становилось не по себе, по спине пополз неприятный холодок.
— Просто отрывок из стихотворения, — Внезапный гнев Гормана напугал Элли, — Из книги, которую вы мне дали.
— Я дал тебе книгу?
— Да. После того как мне сняли повязку.
Горман на мгновение задумался.
— Ах, да, — пробормотал он. — Помню. Я дал тебе книгу.
Горман развернулся и зашагал прочь по длинному белому коридору. Элли смотрела ему вслед, с ужасом понимая, что судьба ее брата находится в руках этого страшного человека.
ГЛАВА 40
Северное сияние
После целого дня экспериментов, в течение которого участникам соревнования пришлось двигать при помощи взгляда различные предметы, а наблюдавшие за ними ученые все время что-то строчили в своих блокнотах, КОРД решил устроить детям небольшой сюрприз — показать северное сияние. Ночь выдалась тихая и безоблачная, редкое явление для этих широт. Участников соревнования привели в просторный зал, расположенный на верхнем этаже форта; одна из стен зала была стеклянной, и через нее открывался великолепный вид на Северное море. На длинном столе, накрытом белой скатертью, выставили тарелки с едой; однако, кроме Рубена, почти никто не притронулся к угощению. После прибытия на Кейп-Рот Элли и Пака дети чувствовали себя подавленными, их не покидало ощущение тревожного ожидания; казалось, этот огромный мрачный форт с множеством пустых комнат постепенно заполнялся страхом и болью.
Огни северного сияния были похожи на колышущееся в черном небе шелковое полотнище, оно сверкало и переливалось всеми цветами радуги. Мика вспомнил маму: однажды вечером они все втроем сидели на пляже и смотрели на искусственное море и звезды; легкий морской бриз играл складками нового шелкового сари Аши. Мика смотрел на северное сияние и не мог поверить, что на самом деле видит и эти шелковые огни, и бегущую по волнам яркую лунную дорожку. Грань между сном и реальностью в сознании Мики давно утратила четкость, однако сейчас ему казалось, что она исчезла вовсе. Элли находилась где-то совсем рядом. Мика чувствовал близкое дыхание сестры, слышал стук ее сердца, но не мог дотянуться до нее рукой, словно заблудившийся в пустыне путник, который видит появившийся вдали оазис, но понимает, что у него не осталось сил, чтобы дойти до него.
В эту ночь Мика долго ворочался в постели, когда же ему наконец удалось уснуть, он увидел сон. Барфорд-Норд охвачен наводнением, черная вода каналов поднимается все выше и выше, заливая этаж за этажом; из окон домов выплывают старые диваны с ободранной обивкой и вылезшими пружинами, отовсюду доносятся пронзительные крики и плач.
Очнувшись от кошмара, Мика окунулся в не менее кошмарную реальность. Он проснулся словно от толчка и, распахнув глаза, увидел прямо напротив своего носа два ярких зеленых пятна — на Мику смотрели светящиеся волчьи глаза. В первое мгновение Мика решил, что все еще спит, затем в темноте раздался шепот:
— Ты проснулся?
— Не знаю, — прошептал Мика.
— Мика, я хочу домой!
Одри. Мика протянул руку и коснулся ее плеча, желая убедиться, что перед ним человек, а не бесплотное привидение. Да, это действительно была Одри, теплая и живая. Она сидела на краю его постели; правда, Мика ничего не видел, кроме горящих в темноте искусственных глаз своей подруги.
— Что ты здесь делаешь? — Мика с тревогой покосился на висевшую под потолком камеру. — У тебя могут быть неприятности.
— Мне приснился страшный сон, — прошептала Одри. — Мика, я боюсь.
— Иди сюда, — сказал Мика.
Он подвинулся, освобождая место для Одри. Она устроилась рядом, Мика обвил руками ее плечи и при жал к себе. Из темноты вынырнула Авен. Собака подошла к кровати и положила морду на живот Одри. Мика понимал, что Одри не может чувствовать теплого прикосновения собаки-сновидения, и все же был уверен, что присутствие Авен успокоит ее.
— Спасибо, — прошептала Одри, высвобождаясь из объятий Мики. — Мне гораздо лучше.
— Я рад, — улыбнулся Мика.
Тонкий желтоватый луч света упал на пол комнаты, когда Одри, приоткрыв дверь, выскользнула в коридор.
— Спокойной ночи, — шепнула она, оборачиваясь к Мике.
— Спокойной ночи, — шепнул Мика.
Одри осторожно прикрыла дверь. Желтый луч сузился и исчез, комната снова погрузилась в темноту.
ГЛАВА 41
Яма
В воскресенье утром на Кейп-Рот обрушился ураганный ветер; бушующее море и клубящееся облаками небо слились воедино, превратившись в тяжелую свинцово-серую массу. Случись такой шторм пару столетий назад, он погубил бы немало кораблей и самолетов. Но за миллионы лет своего существования Кейп-Рот видел бури и пострашнее; те же, кто находился внутри форта, вообще не слышали ни завываний ветра, ни грохота волн. Всю ночь на мыс прибывали тяжелые грузовые самолеты. Один за другим они приземлялись на площадке между двумя неприступными стенами; люки открывались, и самолеты, как огромные морские черепахи, вышедшие на берег, чтобы отложить яйца, выталкивали из своего чрева доставленный груз. Пустующие комнаты заполнялись вещами и людьми, в гулких коридорах то и дело звучали шаги, в окнах загорался свет, словно вспыхивающие в темноте желтые глаза хищников. Форт оживал — вскоре всему миру предстояло впервые услышать рев проснувшегося зверя.
