— А чем, по-твоему, мы занимались последние месяцы? — усмехнулся Мика. — И, кстати, КОРД обещал нам в качестве награды полет на настоящем истребителе и, насколько я помню, пока не выполнил своего обещания. Так что мы имеем полное право немного полетать.
— Точно, обещал, — сердитым голосом откликнулась Одри. — Жаль только, они забыли сказать, что для этого нам придется пойти на войну.
Рука с острыми как иглы ногтями появилась в провале около входной двери.
Мика и Одри на цыпочках пересекли гостиную, настороженно поглядывая на марширующих вокруг дивана Эми, и выскочили на балкон. Истребитель висел примерно в метре от стены дома, стеклянный колпак был откинут, так что Мики и Одри не составило труда перебраться в кабину. Шлемы лежали на сиденьях, панель управления была активирована, кнопки мерцали разноцветными огоньками — самолет был полностью готов к старту.
— Все в точности как на тренажере, — сказала Одри, оглядывая кабину.
— Эми пока не заметила нас, — сказал Мика, оборачиваясь в сторону гостиной.
Ребята быстро надели шлемы и пристегнули ремни, кресла привычно сжали их тела с обеих сторон.
— А вот теперь заметила! — вскрикнула Одри, — Давай, опускай колпак. Скорее!
Киборг стоял на пороге гостиной, вглядываясь в лица ребят. Сканирующему устройству Эми требовалось несколько секунд, чтобы идентифицировать их. Мика нажал на кнопку, с помощью которой обычно закрывал стеклянный колпак в кабине тренажера, и с облегчением услышал знакомое шипение — колпак мягко скользнул над их головами и закрылся. Эми-киборг уверенно направилась к балкону. Мика быстро пробежал глазами по панели управления, чтобы запомнить расположение кнопок, и развернул самолет на девяносто градусов. Прежде чем Эми успела отвинтить свою левую руку, они сорвались с места и понеслись между сияющими огнями шпилями Золотых Башен.
ГЛАВА 49
Смертный приговор
Как только Элли переступила порог комнаты и увидела глаза Гормана, она сразу поняла, что Мика у него. Элли содрогнулась от ужаса. К горлу подступила тошнота, девочка даже испугалась, что ее сейчас вырвет прямо на гормановский ковер, но в следующее мгновение ей захотелось плакать от счастья. Наконец-то после полутора лет жизни вдали от дома к ней вернулась надежда на встречу с братом.
Но не стоит рассчитывать на то, что присутствие брата принесет радость общения с ним, напомнила себе Элли. Если Горман заметит в ее глазах хотя бы намек на счастье, он, словно вампир, накинется на нее и высосет все ее счастье до последней капли, а потом будет хохотать ей в лицо и шантажировать жизнью брата, точно так же, как сейчас шантажирует жизнью Пака. В результате все будут страдать: все, кроме Мэла Гормана.
И все же мы будем вместе, кричал радостный голос в душе Элли; что бы ни приготовил для нас Горман, вместе нам будет легче пережить любые неприятности.
— Садись, — сказал Горман.
Элли оглянулась по сторонам, подыскивая, на что бы сесть, но в комнате было единственное кресло, и в нем уже сидел сам хозяин. Поэтому Элли оставалось только опуститься на ковер у ног Гормана. Как и все в этой комнате, ковер выглядел предметом, позаимствованным из другой эпохи, — хитросплетение розовых стеблей с острыми шипами, темно-зелеными листьями и оранжевыми бутонами складывалось в пышный узор в кельтском стиле. Сопровождавший Элли охранник остался стоять у входа в неосвещенной части комнаты; он растворился в тени, словно его здесь вовсе не было. Элли уставилась на пляшущие в камине языки пламени. Она остро чувствовала на себе взгляд сразу нескольких Горманов: один сидел в золоченом кресле, закутавшись в толстый шерстяной плед, а еще с десяток гормановских двойников выстроились на каминной полке — почти все были одеты в военную форму. От школьника подростка до генерала с погонами и аксельбантами, они суровым взглядом смотрели на Элли с фотографий в резных рамках. Горман был единственным человеком, которого знала Элли, державшим в комнате такое количество собственных изображений.
Горман протянул ей серебряную вазочку, до краев наполненную белым и розовым зефиром; вазочка также была украшена изящной гравировкой в виде столь милых сердцу Гормана роз. В другую руку Элли он вложил шампур. Шампур сантиметров тридцать длиной был сделан из серебра и заканчивался позолоченной ручкой в форме изогнувшейся дугой рыбки. Элли взвесила шампур на ладони и подумала, что он мог бы стать неплохим оружием.
— Осторожно, не поранься, эта штука острая, — сказал Горман, нервно наблюдая за ее движениями.
Элли гадала, зачем старик вручил ей эту острую штуку.
— Неужели ты никогда не жарила зефир? — удивился Горман.
— Нет.
— Странно. Давай покажу, как это делается.
Горман взял у Элли шампур и насадил на него розовый зефир. Элли обратила внимание на подрагивающие пальцы старика и сгорбленную спину — сегодня Горман выглядел каким-то особенно болезненным и хрупким. Когда старик подался вперед, чтобы поднести зефир к огню, он едва не выронил шампур из руки, как будто тот был слишком тяжелым для него. Оба молча наблюдали за тем, как языки пламени жадно лижут розовый зефирный бок.
— Ты ведь знаешь, зачем я позвал тебя? — спросил Горман.
— Нет, — осторожно ответила Элли, — Зачем?
— Скоро Мика будет жить здесь, с нами, — негромким голосом сообщил Горман. — Он один из шестерых детей, которых я отобрал для моей особой команды. Сейчас он дома с родителями, но завтра утром приедет на Кейп-Рот. Если будешь хорошо себя вести, я разрешу тебе повидаться с братом. Вот, держи. — Горман вынул шампур из огня и протянул Элли так, чтобы она могла снять насаженный на него зефир. — Смотри не обожгись, — предупредил он.
Элли сняла с шампура горячий и липкий зефир. Склонив голову набок, Горман внимательно наблюдал за тем, как она ест его угощение. Глаза Элли светились таким неподдельным счастьем, что даже Мэлу Горману удалось вспомнить, как чувствует себя счастливый человек. Однако слабый проблеск тепла, случайно пробудившийся в душе старика, мгновенно угас, вспугнутый стуком в дверь.
— Что еще? — рявкнул Горман. От неожиданности Элли вздрогнула и едва не выронила зефир.
На пороге появился Ральф, вид у дворецкого был взволнованный.
— Там один человек хочет видеть вас, сэр. Говорит, это очень срочно.
— Они всегда так говорят, — проворчал Горман, — Скажите ему, что у него есть ровно тридцать секунд.
Если он явился ко мне с какой-нибудь чепухой, я отправлю его драить наружную стену форта, пускай повисит там на ветру с тряпкой и щеткой.
— Слушаюсь, сэр.
Ральф исчез за дверью. Вместо него появился человек в генеральской форме; он влетел так быстро, что казалось, его силой втолкнули в комнату. Несмотря на блестящий лысый череп и сияющие золотом погоны, у него был вид испуганного школьника, которого вызвали в кабинет директора, чтобы устроить хорошую взбучку. Предчувствуя плохие новости, Горман уставился на военного холодными, как лед, глазами.
