— Мама! Ты меня слышишь? Что с тобой? — завопил он, по-прежнему болтаясь на ветке.
Ответа не последовало.
Нельзя было терять ни минуты. Требовалось немедленно спуститься! Но как? Нижний сук был хотя и близко, но ноги его не касались. Можно было рискнуть и спрыгнуть, но промахнись он, его следующий прыжок был бы длиной в пятьдесят футов, на нулевой этаж… и с нулевым шансом на выживание.
О-ох! Пальцы! Больше не могу. Надо прыгать.
Сначала Билли снял левую руку и смотрел, как мыски его ног тянутся к суку. Пять футов, наверное. Оп! Он выпустил ветку и, когда подошвы шлепнулись о сук, пружиня, согнул колени, мигом развернулся в сторону ствола, оседлал сук, лег, прижавшись к коре всем телом, и так дополз до ствола.
Там он помедлил, переводя дух, но не дольше секунды, потому что надо было спешить.
Он глянул вниз. На всем протяжении ствола едва ли было за что зацепиться рукам или ногам, не считая нескольких узлов и наростов на грубой коре.
Невольно холодея от страха, он спустил ноги и обхватил ими ствол дерева. Затем и руки его переместились с сука на ствол, и он, точно обезьяна на пальме, стал съезжать вниз. Что-то острое впилось ему в ладонь, брызнула кровь, но такие мелочи его не волновали — не до того было.
Казалось, его спуск продолжается целую вечность. Когда наконец под подошвами у него хрустнули листья, он весь покрылся холодным потом, и его ноги подкосились, как две вареные макаронины, отказываясь держать его тело. Но он не мог ждать, пока они снова окрепнут.
Он поковылял по шуршащим листьям туда, где приземлилась его мама. Там он стал лихорадочно разгребать обрывки парашюта и звать:
— Ma! Мама! Ты где?
Наконец он нашел ее. Она лежала на спине, слегка присыпанная листвой. Ее глаза были закрыты. Билли упал на колени рядом с ней:
— Мама! Ты меня слышишь?
Коснувшись ладонями ее щек, он ощутил под своими холодными пальцами исходящее от них тепло. Ее лицо поморщилось. Билли заплакал.
— Ты жива! Слава богу! Ты жива!
Слезы текли у него по щекам, но он не обращал внимания. Одну ладонь он положил ей на лоб, а другую на горло, чтобы привести ее в чувство.
Наконец она открыла глаза. Как же он обрадовался! Таких красивых глаз он не видел никогда в жизни.
— Какой ты чумазый, Билли.
Билли улыбнулся сквозь слезы:
— Мам, ты помнишь, где ты?
Она кивнула:
— Где-то в горах Западной Вирджинии. Где точно — не знаю.
— Ты можешь встать?
Опершись на руки, она приподнялась — с помощью Билли, который поддерживал ее за спину, села и стала крутить шеей из стороны в сторону, как бы разминая мышцы.
— Уф-ф-ф! Я чувствую себя ужасно.
— Ты не ударилась головой, когда упала? Может быть, у тебя сотрясение мозга?
— Я не помню. Помню только, что ударилась ногами, а что было потом — не помню. — Она протянула руки к Билли, показывая, что ей снова нужна помощь. — Посмотрим, могу ли я ходить. Нам нужно скорее найти самолет.
— Точно! Самолет! Как я мог забыть!
Он помог ей встать на ноги, и она попыталась пойти. Едва сделав первый шаг, она потеряла равновесие и уцепилась за Билли, стоя на одной ноге.
— У-у-у-у!
Когда Билли усадил ее обратно, она закатала штанину, под которой обнаружилась вспухшая лодыжка.
— Ты еще в машине ее подвернула. Думаешь, перелом?
— Не знаю. Но на всякий случай лучше на нее не наступать.
Билли поднялся во весь рост и воздел руки к небу.
— Но как же мы найдем папу?
Мама дернула его за штанину, призывая опуститься рядом.
— Тебе придется самому искать его, — медленно и ласково проговорила она. — Я буду тебе только мешать. — Она повернула голову и указала место выше по склону. — Отведи меня вон на ту прогалину, и я постараюсь подать сигнал, если замечу, что нас разыскивают с воздуха. Когда ты найдешь папу, возвращайтесь оба за мной.
— То есть, если он жив.
Мама положила руку ему на плечо и нежно сжала.
— Он жив. Он должен был выжить.
Он смотрел, как мама свободной рукой массирует себе лодыжку. Она верит! Значит, и ему надо верить? А как насчет того, что сказал охотник? Был ли отец и правда добрым драконом? Всего несколько дней назад он бы без колебаний принял сторону отца, что бы ни случилось. Но теперь, когда отец вырвал у него из-под ног все устои, точно тонкий протертый половик, он уже не знал, чему верить. И потом: почему он должен принимать на веру какое-то древнее пророчество, особенно если оно сохранилось только в памяти того, кто на него полагается?
Билли погладил мамину руку. Его пальцы задрожали на ее прохладной коже.
— Мама, ты на самом деле веришь, что это правда? Потому что у него был такой вид…
— Я знаю, но сейчас я не готова обсуждать другие варианты.
— Ладно. Что делать с Бонни? Если мы знаем, что папа жив, то, может быть, сначала поискать ее?
— Неплохая идея. — Она пожала плечами. — Но это не важно. Мы все равно не знаем, в какую сторону идти.
— И что же нам делать?
Она стала озираться по сторонам, и вдруг ее взгляд замер, словно она приметила что-то вдали. Билли тоже поглядел туда. Склон горы покрывали деревья всех размеров. Промеж них было достаточно места, чтобы обеспечить хороший обзор, потому что высокие белые и серые стволы были голые и тощие. Всю землю под ними насколько хватало глаз усыпала листва. Иные из листьев еще сохраняли свою форму и осеннюю желтизну, но большинство уже скорчились и потемнели, свалявшись в серый ковер, шевелящийся под порывами ветра. Билли послушал их невнятный шепот, вдыхая запах гор, сладкий древесный аромат, чистый и холодный, нежно пощипывающий ноздри. Потом обернулся к маме и ждал, что она скажет.
— Мне кажется, ты должен искать дорогу, — наконец проговорила она. — Надо прежде всего позвать на помощь.
— Да. Я так и не знаю, понял ли кто-нибудь, что я сказал по рации. Может быть, нас никто и не ищет. Но я видел дорогу, пока мы спускались, так что я соображу, куда идти.
— Тогда тебе лучше не терять время. Папа обычно летит вблизи хайвея, если есть возможность. Он, наверное, и вправду здесь где-то неподалеку. Ты иди. А то скоро начнет темнеть.
Уолтер Фоли любил осенний городской фестиваль. Это был его самый любимый праздник после Рождества. Он по привычке приехал в парк пораньше, чтобы помочь установить бойскаутский водяной аттракцион. Он был одним из вожаков в местном скаутском отряде, и ему в обязанности вменялось помогать на празднике, но он делал это с удовольствием. Где еще он смог бы побыть ярмарочным заводилой и пошутить над своими учителями, которые покорно позволяли ему над собою смеяться и храбро окунались в ледяную ванну? Но они знали, на что идут. К тому же Уолтер заверил их, что добровольцев сбежится достаточно, так что каждое погружение стула в воду будет коротким.
