Палин приподнялся на локтях и злобно взглянул на Билли, но Билли знал, что, лишившись половины тела, он потерял надежду сражаться.
Черный рыцарь силился что-то сказать, но издавал только клекот и скрежет, как наждачная бумага. Не убирая пистолета, Билли наклонился, чтобы расслышать его слова.
— Думаешь, ты теперь герой, да, малыш? — ядовито каркал Палин, сверля Билли злобным взглядом. — А ты не герой, нет. Ты такой же, как и я. Разве герой убивает врага, когда тот повернется спиной? Что — кишка тонка сражаться со мной лицом к лицу? Я хотел добить тебя, раненого, тогда в горах, а теперь ты зажарил меня, точно гуся, когда я отвернулся. Нет, малыш, ты такой же, как я. Ты убиваешь, чтобы добиться своего любой ценой.
Палин закашлялся, не в силах продолжать, упал на спину и содрогнулся.
Билли с опаской приблизился, не желая попасться на крючок мошенника. Умирающий стиснул кулак и с болью выплеснул последние слова:
— Мой господин будет жить вечно. Он истинно верующий. Он не лицемер, не то что ты или я. Он пережил короля Артура, он пережил Наполеона и Гитлера, он переживет и тебя. — Каркающий голос угас вместе с жизнью злого фаворита Девина.
Билли аккуратно положил руку покойника на его мокрую черную грудь. Его враг был сражен, а он не чувствовал радости, совсем не чувствовал. Желудок коротко буркнул, посылая в горло расплавленную жижу. Что я наделал? Профессор предостерегал меня, а я не желал слушать! Слезы хлынули из глаз, потекли по носу, закапали в снег.
Билли корил себя, мысленно подвергая себя избиению. Как он может плакать над телом этого изверга, этого злобного маньяка? Что такого он ему сказал? Чего ради эти слова пронзили его, точно отравленные стрелы? Ведь этот нечестивец приписывал ему гнусные преступления, обрядившие его самого в кровавые одежды. Полная ерунда! Поступить иначе он не мог.
Билли медленно поднялся во весь рост и посмотрел на черный остов машины. Потом, наклонившись, потащил труп Палина к валуну, но остановился, вспомнив о девочках. Наспех закидав его снегом, он поспешил в укрытие.
Девочек не было. Он приметил их вдали, бегущих через поле к редкой лесополосе.
— Подождите! — Голос Билли запутался и заглох в белом одеяле снегопада. Он припустил за ними, невзирая на боль и судороги в ногах, которые все не отпускали его после поездки в багажнике. Он знал, что рано или поздно нагонит их. Самая маленькая из девочек никак не могла соревноваться с ним в беге по глубокому снегу, даже с помощью Карен. Они недолго будут в отрыве.
Наконец, после изматывающей гонки, он остановился в нескольких футах от них.
— Стойте! Куда вы?
— Не подходи! — взвизгнула Карен, бегущая позади всех с Моникой на руках. Но тут она споткнулась и упала головой в сугроб, выронив Монику.
Билли бросился вперед и успел подхватить малышку. Та испуганно открыла рот и уставилась на Билли большими карими глазами.
— Не трожь Гальку, ты… — закричала стоявшая на четвереньках Карен, — монстр!
Две другие девочки спрятались за дерево и выглядывали с обеих сторон ствола.
Билли чуть не рассмеялся, глядя на них. Однако стоявший у него перед глазами образ обгоревшего Палина не позволил ему развеселиться. Он осторожно опустил Монику на снег.
— Я не монстр, — сказал он, миролюбиво поднимая руки, — сейчас я вам все объясню.
Карен встала, отряхнула от снега куртку и брюки. Моника подбежала, протягивая к ней руки, но Карен отмахнулась, давая ей знак постоять смирно. Тогда Моника вцепилась ей в ногу, а другие девочки выползли из-за дерева и спрятались за спиной Карен.
Снег сыпал все гуще и гуще, но Карен сложила руки на груди и сказала со смешанным выражением страха и скепсиса:
— Что ж, валяй рассказывай. А мы послушаем.
Бонни закончила петь и молиться и стала оглядываться по сторонам. Теперь, когда зрение ее обострилось, она смогла разглядеть в темноте мрачные стены, уходящие вдаль сотнями коридоров. То тут, то там мелькал слабый отблеск света — наверное, кто-то наблюдал за ней издалека или, может быть, прятался в тайных нишах.
Вряд ли это был Девин. Он всегда подходил в открытую, не имея привычки хорониться по углам. Не тот ли это фантом, та защитная стена света, что уберегла ее от когтей охотника? Бонни сказала Эшли, что будет не одинока в кэндлстоне, так, может быть, Господь и вправду послал ей ангела?
Но этот отблеск мог быть кем-то еще. А вдруг ее мама действительно где-то здесь? Кому верить?
Эшли думала, что мама в кэндлстоне. Может быть, ее пленил охотник и запер в одном из этих темных коридоров? Не могла ли она случайно провалиться в ту расщелину и находиться среди злосчастных душ?
Опять этот отблеск!
Бонни хотела приблизиться, но он исчез, однако на этот раз она не отставала и быстро двигалась по его слабому светящемуся следу. Повернув за угол, она заметила яркий свет, бьющий из-за следующего поворота. Она остановилась и позвала:
— Кто там?
Яркая вспышка озарила коридор, где находилась Бонни, но ее источник продолжал скрываться. Голос, медленный и печальный, ответил:
— Это друг. Не приближайся, дитя.
Бонни не знала, что и думать. Мягкий и спокойный голос совсем не походил на голос Девина.
— Вы знаете, кто я? — спросила она.
— Я знаю тебя, Бонни Сильвер, и я наблюдал за тобой долгое время. Здесь у тебя есть враг, и он может навредить тебе, убить тебя, случись тебе опустить свой щит.
— Мой щит?
— Да, дитя. Очень надежный щит. Он почти разрушился, но ты восстановила его вновь. Отчаяние — вот путь к разрушению. Оно поглотит твой свет, точно раковая опухоль, и ввергнет тебя в вечную тьму.
Бонни уловила новый оттенок собственного света, который довольно сильно изменился. Теперь она принимала человеческий облик — видела свои руки, ноги и даже нечто вроде пальцев на концах просторной рубашки. Она засветилась как будто гуще и ярче, но ей не хотелось думать об этом. Ей нужно было задать вопросы.
— Вы знаете мою маму? Она здесь?
Ей казалось, что она слышит вздох, усталый вздох старого человека, исходящий от ее загадочного доброжелателя.
— Многие входили в эту темницу, но Айрин я тут не встречал.
Свет Бонни померк и стал рваным по краям. Значит, мамы здесь все-таки нет? Но странное существо, кажется, что-то знало.
— Вы назвали ее Айрин. Должно быть, вы ее знаете?
— Я очень хорошо ее знаю. Даже лучше, чем ты.
— Но как это возможно? Если вы здесь, а ее здесь никогда не было, то как вы можете ее знать?
— Я узнал Айрин задолго до того, как попал сюда, но и потом я видел ее. Мне потребовались долгие годы для того, чтобы научиться видеть сквозь эти стены. Мы, собственно, не имеем зрения, наше сознание воспринимает другие импульсы. Если тебе приведется здесь задержаться, ты тоже этому обучишься. Твое тело примет свою прежнюю форму, как только возбуждение, вызванное транслюминацией, пройдет. Ты сможешь изменять ее по собственному желанию. Твой враг научился этому. Оттого у него над тобой преимущество.
