Эшли взглянула дедушке в лицо. Его глаза и нежная улыбка облегчали ее скорбь. Как ей хотелось запеть с ним, слиться с его глубоким счастливым басом: «Был мертв — и чудом стал живой, был слеп — и вижу свет». Но она не могла, не могла.
Легкий бриз ворошил ее спутанные волосы — это вентилятор под потолком лениво ворочался в густом тепле комнаты. Она хотела, чтобы эта минута длилась вечно. Но она знала, что времени совсем не осталось. Док скоро вернется, а ей обязательно нужно еще кое-что узнать. То, о чем дедушка всегда отказывался с ней разговаривать. Она взглянула в его водянисто-серые глаза и спросила:
— Папочка, а что все-таки произошло с моими родителями? Мне нужно знать.
Дедушка заерзал на кровати, отвел взгляд, но через секунду снова посмотрел на Эшли.
— Наверное, лучше все-таки тебе рассказать, пока я не умер. Но ты уверена, что хочешь услышать это? Боюсь, ты будешь потрясена.
Эшли свободной рукой вытерла мокрые щеки.
— После того, что я видела, я готова ко всему.
16
Вызвать дракона
Бонни задрала голову и оглядела потолок кэндлстона — темные кристаллические панели создавали угловатое изогнутое небо. Поток белого света струился в стратосферу камня, точно где-то в вышине сияло постоянное светило, пробивая его сердцевину и попадая на черные стены. Как сверкающие росинки по гладкому обсидиану, свет водопадом стремительных искр впадал в далекую световую реку, исчезающую за горизонтом.
За те часы, что Бонни провела здесь без луны и солнца, она успела привыкнуть к своей темнице, где мрак повелевал жалкими островками света, перемещавшимися с места на место. Вдали замаячил охотник. Его лютые искры то скрывались за темными углами, то надвигались.
Бонни быстро сообразила, что ее пение отпугивает убийцу. С каждой фразой ее мерцающий свет все больше обрастал прозрачным светящимся куполом, который прибавлял ей уверенности и упорства. Помимо этого неземного света, ее красный перстень пульсировал, точно бьющееся сердце, в одном ритме с ее песней.
Стоило ей замолчать, как она снова чувствовала нарастающее присутствие убийцы — его вспышки становились чаще, летучие тени возбуждались. Она запела снова, но на этот раз он не отпрянул.
Охотник полз, пробираясь по стеклянному полу, словно нащупывал преграды, и остановился на безопасном расстоянии.
— Я разговаривал с твоим отцом. — Его хрустящий помехами голос не так бил по ушам, как обычно. — Похоже, что твой дружок-полукровка попался. Моему старому другу, Палину, удалось схватить его, как я и ожидал.
Бонни резко оборвала пение.
— Он тут ни при чем. Почему вы не оставите его в покое?
— Как мало ты знаешь! Или, скажем так: ты притворяешься, что мало знаешь. — Девин приблизился, тараня щит Бонни, пока тот не вынудил его остановиться. — Мальчишка нырнет сюда за тобой, а мы оба к нему прицепимся и выйдем на свободу.
— Ни за что! — Бонни попятилась. — Вы даже не сможете ко мне подойти. Я сама с ним уйду, а вы останетесь здесь.
Девин презрительно хрюкнул.
— Да ну? А ты знаешь, куда ныряет дайвер? Я первым его увижу. Он понятия не имеет, как строить щиты, так что прицеплюсь к нему, а ты сиди здесь, в своей уютной кутузке.
Свет Бонни бешено забился, а кольцо ярко разгорелось, как красный глаз маяка.
— Он найдет способ! Даже если вы прицепитесь к нему, он вернется за мной!
— Ах, детка, не спеши. Ты еще кое-чего не знаешь. Есть причина, по которой они всегда посылают сюда только женщин. Самцы животных, которые побывали тут, получали нарушение функции мозга. Они возвращались растениями, если не хуже. Я тут сохранил одну запись нарочно для тебя, послушай.
Вспышка света проникла в сознание Бонни, как эхо прошлого. Зазвучал голос ее отца: «Но самец шимпанзе вернулся полным идиотом! Все самцы теряют больше половины функций мозга во время восстановления».
Вспышка погасла, а энергетическое поле Девина затряслось, точно от радостного смеха.
— Твой сладкий дружочек превратится в сладкую брюкву. Он и думать забудет нырять и вытаскивать тебя. Всю оставшуюся жизнь он будет пускать слюни и пачкать детские памперсы.
Свет Бонни вспыхнул и рассеялся, когда она вообразила себе эту картину. Пока ужасное зрелище занимало ее воображение, ее защитный купол таял. Девин подкрался ближе.
Она хотела запеть, но не могла вспомнить слов. Она пыталась сопротивляться, пыталась хладнокровно соображать несмотря на вихрь сомнений и страхов, идущий войной на ее мужество. Неужели это правда? Откуда тут могла взяться эта запись?
Наконец Бонни удалось промычать знакомый мотив, и вскоре слова хлынули в ее сознание и потекли наружу сверкающим потоком:
— «Взойду ли на небо — Ты там, сойду ли в преисподнюю — и там Ты».
— Замолчи! — закричал Девин. — Никакие песенки не помогут тебе выбраться из этой адской дыры. — Его световое тело заметалось из стороны в сторону, как разгневанный человек, бегающий по комнате. — Бога здесь нет! Иначе я бы его видел. Я здесь уже несколько недель сижу, и повсюду только мрак и отчаяние. В этих стенах нет спасения.
Девин помолчал, а потом его голос заморосил, точно дождик, ровный зловредный осенний дождь.
— Но ты все-таки сможешь уберечь своего дружка и себя заодно, если мы с тобой договоримся.
Бонни вспыхнула и засверкала.
— Я не вступаю в сделки с дьяволом!
Девин попятился, продолжая бубнить:
— Понимаю. Я знаю, что ты мне не доверяешь, но ты сама слышала неутешительные слова своего отца. Позволь мне объяснить, отчего так происходит. Самцы плохо преобразуются. Вместо того чтобы приспосабливаться к своему новому состоянию после транслюминации, их тела сопротивляются. Это не есть акт воли, это просто их природа. Это заметно по форме их световых пятен: когда они попадают сюда — они все рваные и перекрученные. Но им не дают времени, чтобы успокоиться, и сразу тянут обратно. Когда система пытается восстановить их, она не может нормально преобразовать их мозг, находящийся в состоянии возбуждения, и оттого на выходе получается каша. А некоторые даже умирают.
— А как же вы? Разве ваш мозг не пострадает от восстановления?
— Я тут адаптировался. Сначала мозги у меня кипели, но потом я научился держать их в узде. На это ушли недели, но теперь мои световые модели спокойные и гладкие, и я не возбужден. Готов поспорить, что он явится сюда в боевом настроении. Его сердце полно ярости.
Девин снова замолчал, и его свет начал вращаться, как флюгер под ровным ветром. Тонкий луч потянулся от Бонни к яркому световороту Девина, будто захваченный им.
— Ага, ты сама об этом знаешь, да? Наверное, даже лучше меня? — Его голос победно возвысился, обрадовавшись открытию.
