Все ахнули. Ничего себе признание! Мало того, что она всех обманула, она еще и обозвала Синюю джинн старой перечницей, а это уж переходит всякие границы! Даже Филиппе это показалось диким. Но, хотя другой джинн теперь смолк, сама Филиппа по-прежнему не могла заговорить от себя и опровергнуть слова, только что вылетевшие ее собственного рта.
— Что ж, все слышали, — сказала Айша оглядев присутствующих. — Филиппа подчинилась власти Иштар и сказала правду. Она сама вынесла себе приговор.
Однако Филиппа прекрасно знала, что Иштар тут ни при чем. Уж не сама ли Айша заставила ее солгать? Девочка по-прежнему чувствовала, что ею владеет чужая сила, но не знала, что за джинн сидит у нее внутри. Она знала лишь, что он управляет ею точно так же, как сама она управляла белкой в Центральном парке.
— Оскорбление нашей собственной персоны нас нисколько не заботит, — сказала Айша. — Нас вообще не волнуют такие мелочи. Но использование джинн-силы на чемпионате по джиннчёту, безусловно, является нарушением правила Бадрульбадур. За это полагается одно-единственное наказание. Филиппа Гонт, ты дисквалифицирована. Отныне и навсегда ты не имеешь права принимать участие в любых турнирах по джиннчёту. Желаешь что-нибудь сказать в свое оправдание?
Филиппа желала сказать очень многое. Единственная неприятность состояла в том, что она не могла сказать ровным счетом ничего. Зато вселившийся в нее джинн заявил:
— Ничего я вам не скажу. Катитесь вы со своей дисквалификацией!
— ТОГДА УХОДИ! — прогремел голос Айши, и старуха указала на дверь Дубового зала.
Тут другой джинн наконец покинул тело Филиппы, и она снова обрела контроль над своей речью. Первым ее порывом было — защищаться, оправдываться… На сей раз Филиппу остановило только одно: вскипевшая в душе обида. Ладно, подумала она, мне хочется плакать, но я не стану. Мне хочется орать о несправедливости на весь мир, но я не буду. Мне хочется броситься на пол, колотить по нему кулаками и кричать, что меня подставили, но — какой в этом смысл? Кто бы ни был этот подлый джинн — а вокруг столько ифритцев, что в подозреваемых недостатка нет, — он, наверно, злорадствует и ждет, чтобы я унизила себя снова. Не надейтесь, я не доставлю вам такого удовольствия. С высоко поднятой головой, стараясь не потерять самообладания и отчаянно сдерживая слезы, Филиппа прошествовала к двери Дубового зала и вышла в вестибюль гостиницы.
— Ничего не понимаю, — сказал Нимроду Джон. — Фил никогда никого не обманывает. Ее подставили.
— Не сомневаюсь, — пробормотал Нимрод. — А еще в словаре Филиппы нет выражения «старая перечница».
— Точно, — сказал Джон. — В крайнем случае она бы сказала: «пожилая перечница». То-то я думал: голос вроде ее, а вроде и нет… Давай пожалуемся судьям?
— Теперь не время. Синяя джинн сказала свое слово. Нельзя оспаривать ее решение при таком стечении народа. К этому надо подойти как-то иначе. — Нимрод кивнул на дверь. — Пока что ее нельзя оставлять одну. Догони сестру и доведи ее до дому целой и невредимой.
— Будет сделано, — сказал Джон и бросился вслед за Филиппой.
Нимрод же повернулся к Изааку Балай-ага отрешенно смотревшему в пространство, и не сколько раздраженно спросил:
— Так чего вы от меня хотели, молодой человек? Зачем я вам понадобился?
— Гм?
— Мой племянник Джон сказал, что вы хотели поговорить со мной о чем-то важном.
— О, простите, сэр, я на миг задумался… Унесся мыслями далеко-далеко…
— Джон сказал, что это вопрос жизни и смерти, — напомнил Нимрод.
— Даже важнее, сэр, куда важнее.
Глава 7
Королевский венгерский экспресс
— Вы-то мне верите? — в слезах воскликнула Филиппа. Она сидела в гостиной, возле самого камина, близко-близко к огню, разве что не влезла в камин целиком. С ней были Джон, мама, дядя Нимрод и господин Ракшас, который, будучи в гостях, одновременно оставался и у себя дома — в лампе, лежавшей в кармане Нимрода.
— Конечно верим, — сказал Джон и повторил идею Нимрода о том, что Филиппа не имеет обыкновения обзывать старушек.
— Тогда почему вы за меня не заступились? — спросила сестра.
— Это не помогло бы делу, — ответил Нимрод. — Тот, кто подставил тебя, Филиппа, продумал все досконально. Для начала он изготовил хрустальную коробку для джиннчёта, точную копию той, что используют на турнирах. Настоящие коробки делают, конечно, не из хрусталя, а из флюорит материала, обладающего термолюминесцентными свойствами. Когда на него воздействует джинн, сила, флюорит нагревается, начинает светиться и меняет цвет. А та коробка, с которой играли вы была сделана из лешательерита — дешевого некристаллического минерала, который с виду и на ощупь напоминает флюорит, но ни светиться, ни нагреваться не может вовсе. Кроме того, кто бы ни был этот злоумышленник, он прекрасно знал, что должен продержаться в твоем теле ровно до того момента, пока Синяя джинн не вынесет свой приговор, поскольку после этого никто уже не осмелится с нею спорить.
— Тут опять что-то не так, — возразил Джон. — Если Айша действительно использовала власть Иштар, чтобы заставить Филиппу сказать правду, то джинн, завладевший в это время Филиппом, тоже был обязан подчиниться этой власти.
— Ты прав, Джон, — согласился Нимрод. — Поэтому я и утверждаю, что тот, кто это сделал, весьма умен и все отлично продумал. Джинн, который сидел внутри Филиппы — кто бы он ни был, — говорил сущую правду, когда «признавался», что подменил коробки и использовал джинн-силу, чтобы перевернуть астрагалы. А в результате все решили, что это признание сделала Филиппа. Чисто сработано. Весьма квалифицированно.
— Вот что случается, когда связываешься с джинн, — сказала миссис Гонт. — Среди них есть сущие дьяволы. Мерзкие, отвратительные существа. Потому-то я и приняла когда-то решение не иметь с ними и с их идиотскими выдумками ничего общего. Может, вы хоть теперь поймете, почему я старалась держать вас подальше от всяких джинн. Я так хотела уберечь вас обоих. В частности — от эпизодов, подобных сегодняшнему.
— Лейла! — мягко остановил сестру Нимрод. — Если бы все джинн последовали твоему примеру, где был бы теперь мир? Хотим мы этого или не хотим, но мы, джинн, — хранители удачи во вселенной. И обязаны поддерживать гомеостаз.
Гомеостазом джинн называют шаткое равновесие между добром и злом, между удачей и неудачей. Количество удач и неудач в мире измеряется особым прибором, фортунометром. Самый большой и точный фортунометр находится в Берлине, при дворе Синей джинн Вавилона.
— Мы обязаны уберечь мир от несчастий, которые посылают людям злые джинн, и уравновесить эти несчастья истинной удачей. Это по силам нашему клану и другим добрым джинн-кланам, — добавил Нимрод.
Снова вспомнив, как обидела ее Айша, о которой она была столь высокого мнения, Филиппа опять заплакала, на что ее мать сердито вздохнула.
