— Эй, поосторожнее нельзя? — буркнул Джон, потирая макушку. Он поднял книгу с пола и положил ее обратно на стол. — Смотри, что ты наделал, — добавил он, заметив, что одна из страниц почти выпала. — Повредил книгу.
Джон открыл книгу о Геринге, намереваясь вернуть на место выпавшую страницу, и обнаружил, что это на самом деле не страница из книги, а вырванный из блокнота и аккуратно сложенный лист, исписанный синими чернилами. Почерк был мелкий, почти бисерный, словно писал эльф. У Джона екнуло сердце. Он знал, чья это рука!
— Это почерк господина Ракшаса, — сказал он быстро просматривая первый абзац. — Похоже на дневниковую запись… Он пишет… о возможной судьбе картины Ост-Индской компании! Картина принадлежала полковнику Маунтстюарту Уэйвел лу Килликранки!
После того как трое детей благополучно ввинтились в лампу господина Ракшаса, Джалобину не имело особого смысла оставаться в Пальмовом доме в Кью-Гарденз. Главное сделано: он согрел джинниоров, а уж сохранить в тепле саму лампу, чтобы дети смогли оттуда выбраться, будет значительно легче. Подхватив лампу, стоявшую под ореховым деревом, Джалобин положил ее в свой рюкзачок и направился к выходу.
Однорукий дворецкий уже шел по дорожкам Кью-Гарденз на восток, к главным воротам и оставленному возле них «роллс-ройсу», как вдруг понял, что за ним неотступно следуют двое мужчин. Когда же, перерезав ему путь, из-за кустов с двух сторон выскочили еще двое, стало очевидно, что это злоумышленники. Они наверняка хотят отобрать у него лампу с детьми! Ну уж нет, детей они не получат! Джалобин ускорил шаг, хотя драки, судя по всему, было не избежать.
Про рукопашный бой, или бой без оружия, знают все. Но лишь немногие слышали, что у японцев существует особое боевое искусство для одноруких шараваджи, которое использует асимметрию и любые физические недостатки для обмана неосторожных соперников. По счастью, у Джалобина имелась даже черная перчатка по шараваджи, то есть он был в этом деле асом.
Первую атаку он отразил умело: двое нападавших остались корчиться на траве. Третий ухватил Джалобина за запястье, но однорукий дворецкий вывернул руку нападавшего до отказа, как ключик на заводной игрушке, и тому, чтобы избежать серьезных травм, пришлось совершить в воздухе сальто-мортале. Враг шмякнулся в клумбу с тюльпанами, и от удара в потайном кармане его штанов очнулась очень крупная королевская кобра. Выбравшись наружу и увидев Джалобина, кобра поднялась на хвосте, угрожающе зашипела и плюнула в него ядом, который лишь чудом не попал в ухо дворецкому.
— Чтоб тебя! — завопил Джалобин и бросился за ворота — к «роллс-ройсу». Кобра и новые головорезы, выскочившие из-за деревьев, рванули следом. Тем не менее до машины Джалобин добрался. Но едва он потянулся открыть дверцу, как из-под «роллс-ройса», преграждая ему путь, выползла еще одна громадная королевская кобра. Мгновенно оценив всю безнадежность ситуации, Джалобин нажал черную кнопку на брелке дистанционного управления автомобилем: он решил воспользоваться дискрименом, желанием на крайний случай которым Нимрод предусмотрительно снабдил «роллс-ройс» для защиты машины и своего однорукого шофера. Водительское окно тут же опустилось, включилась стерео-система, и из динамиков прогремел записанный на компакт-диске голос Нимрода:
— ТЕОМОРФОЛОГИЯ!
На радиаторах почти всех автомобилей марки «роллс-ройс» имеется серебряный талисман, известный как «Дух восторга» или «Летящая леди». Однако серебряная дама на машине Нимрода была отнюдь не фешенебельной безделушкой. Она изображала горгону Медузу, и одного ее взгляда было достаточно, чтобы превратить в камень любого, кто взглянет ей в лицо. Как только из громкоговорителей прозвучал дискримен, серебряная воительница спрыгнула с радиатора и, быстро увеличившись в размерах, остановила преследователей Джалобина. Первой обратилась в камень вылезшая из-под машины кобра, а потом и один из «змееводов».
Дабы избежать той же участи, Джалобин старался не глядеть в сторону ужасной Медузы. Он просто открыл дверцу автомобиля, прыгнул на сиденье и дал газу.
— Честь и хвала теоморфологии, — с облегчением сказал он. — Что бы ни означало это загадочное слово.
Впрочем, совершенно успокоиться ему было пока сложно. «Роллс-ройс» без талисмана — все равно что Нью-Йорк без статуи Свободы или Кубок Дэвиса без кубка, поэтому Джалобина мучил только один вопрос: как найти замену «Летящей леди», если автомобиль сделан в 1955 году. Однако волновался он зря. Приняв подобающие размеры, дама догнала машину на полпути от Кью-Гарденз до Кенсингтона и вспорхнула обратно на свое законное место на радиаторе. В итоге Джалобин, к своему вящему удовлетворению, закончил эту поездку со всем надлежащим шиком. Как же иначе! Недаром говорят, что многие дворецкие куда большие снобы, чем их хозяева.
Совершенно не осознавая, какая драма разворачивается снаружи, дети мирно сидели в библиотеке старика Ракшаса, который, занимаясь благоустройством лампы, мудро предусмотрел целый набор стабилизаторов, используемых обычно на кораблях, чтобы пассажиры не страдали от качки. Филиппа и Дыббакс внимательно слушали, а Джон читал вслух короткую дневниковую запись господина Ракшаса, вложенную им в книгу о Германе Геринге.
— «И до и после восстания британцы вели себя в Индии отвратительно». — Джон читал медленно, потому что почерк у господина Ракшаса был мелкий, а свет в читальном зале — тусклый. Это последнее обстоятельство немало удивляло мальчика: ведь сам читальный зал находился в лампе! — «Но никто из них не вел себя отвратительнее, чем советник министра, полковник Маунтстюарт Уэйвеял Килликранки. Украв Королеву-кобру, Килликранки приступает к истреблению культа, владевшего амулетом прежде. Того самого культа, чьей основной жертвой оказался я. Самого полковника, впрочем, занимала лишь наличная стоимость амулета, ведь изумрудная голова Королевы-кобры из Катманду весила больше тысячи трехсот карат и стоила немалых денег. Но, повторяю, я не знаю другого британского офицера, который вел бы себя отвратительнее, чем полковник Килликранки, хотя сам я обязан ему освобождением от рабства и вечного служения культу Ааст Нааг. Тем не менее я не нахожу никаких оправданий его жестокому обращению с несчастными индийцами и непальцами, членами Ааст Нааг. Неудивительно, что полковник не успел продать Королеву-кобру. Боясь за собственную жизнь, он был вынужден спасаться бегством. Но от судьбы не уйдешь. В 1859 году, через год после выхода его книги, при обстоятельствах, которые до сих пор окутаны тайной, полковника укусила королевская кобра. Он погиб, а амулет бесследно пропал. Совершенно ясно, что его спрятал сам полковник Килликранки, понимая, что кольцо его врагов сжимается все туже. Ясно и другое: перед смертью он сумел связаться со своей семьей и переслал им указания о том, как найти Королеву-кобру. Что это за указания — неизвестно, но спустя годы после смерти полковника стало понятно, что его семейство ими не воспользовалось, и я заключил, что амулет потерян навсегда.
Однако в 1895 году дочь полковника, Миллисент, вышла замуж за богатого немецкого банкира по имени Отто Крингеляйн. У них родилась дочь Фания, красавица, которая после смерти отца унаследовала его изрядную коллекцию произведений искусства. В 1936 году коллекцию конфисковали нацисты. Среди картин, попавших к рейхсмаршалу Герману Герингу, оказалась простенькая картина Ост-Индской компании, изображавшая жанровую сценку времен британского владычества. Геринг, однако, ценил эту картину больше других своих сокровищ. Похоже, он обнаружил, что картина является ключом к огромному богатству. В 1945 году картина исчезла. Полагаю, она просто погибла среди руин и пожаров последних дней войны. Тем не менее я всю жизнь опасаюсь, что кто-нибудь ее все-таки обнаружит — или ее, или саму Королеву-кобру — и я снова окажусь в рабстве этих серпентологов из культа Ааст Нааг».
