Однако я был сильно разочарован ее обманом, ибо надеялся, что она невиновна в отравлении мужа.
– Кто бы мог подумать, что я лучше вас разбираюсь в женщинах? – возмущался мой наставник.
– Но отравить собственного мужа…– проговорил я, тряхнув головой.– Представить себе невозможно.
– Вот почему закон так строг, – сказал Ньютон.– Это настоящее предательство, и если ее поймают и будет доказано, что она действительно отравила мужа, миссис Бернингем будет сожжена.
– Тогда я надеюсь, что ее никогда не поймают, – сказал я.– Никто, тем более женщина, не должен так умирать. Даже женщина, которая убила своего мужа. Но почему? Почему она так поступила?
– Потому что знала, что мы подозреваем ее мужа. И надеялась кого-то защитить, возможно, саму себя. Или кого-то другого.– Он на мгновение задумался.– Например, тех типов, которые, как вам показалось, приставали к ней возле Уита.
– Почему вы подумали про них?
– А вы совершенно уверены, что они действительно хотели причинить ей вред?
– Что вы имеете в виду?
– Когда я их увидел, вы уже вступили с ними в схватку. Я снял шляпу и смущенно почесал в затылке.
– Возможно, меня ввело в заблуждение их оружие и грубые голоса. Честно говоря, никто из них к ней даже не прикоснулся.
– Так я и думал, – сказал Ньютон.
Мы вернулись в Тауэр, где нас сразу же пригласили в Лейтенантский дом, который выходил на Тауэрский луг и стоял в тени Колокольной башни. В зале совета, где, по слухам, был вздернут на дыбу Гай Фокс
[19]
, нас уже ждали лорд
Лукас и капитан Морней из Управления артиллерийского снабжения. Лорд Лукас сказал, что нам следует обращать все вопросы, связанные со смертью мистера Кеннеди, к капитану, который в соответствии с законом получил указание собрать жюри из восемнадцати представителей Тауэра. Жюри должно решить, является ли смерть мистера Кеннеди убийством или несчастным случаем.
– Я говорю вам, что это убийство, – заявил Ньютон.– Это столь же очевидно, как то, что железо ржавеет.
– А я говорю вам, что этот вопрос будет решать жюри, – возразил лорд Лукас.
Но понятное раздражение Ньютона быстро перешло в настоящий гнев, когда выяснилось, что восемнадцать членов жюри будут людьми из гарнизона и Управления артиллерийского снабжения и что среди них не будет представителей Монетного двора.
– Что? – воскликнул он с негодованием.– Вы намерены провести все по-своему, лорд Лукас?
– Это дело подпадает под нашу юрисдикцию, а не под вашу, – заметил капитан Морней.
– И вы всерьез считаете, что смерть мистера Кеннеди могла быть случайной?
– Улики весьма сомнительны, – сказал капитан Морней.
Мертвенная бледность его лица заставила меня предположить, что он болен. У него были огромные глаза, и он избегал смотреть прямо на собеседника, а его руки казались слишком короткими для человека его роста. В целом он производил странное впечатление, и если бы не военная форма, я принял бы его за поэта или музыканта.
– Сомнительны? – фыркнул Ньютон.– Вы хотите сказать, что он сам связал себе руки?
– Прошу прощения, сэр, поправьте меня, если я ошибаюсь, но, поскольку одна из рук мистера Кеннеди уже не имела отношения к телу, у нас нет оснований считать, что его руки были связаны.
– А кляп? А камень у него во рту? – настаивал Ньютон.– Объясните эти факты.
– Иногда человек грызет деревянную палку, чтобы приглушить боль, в особенности если ему предстоит хирургическая операция. Я сам видел, как солдаты сосут мушкетные пули, чтобы избавиться от сухости во рту, когда у них нет возможности выпить воды. А однажды я видел, как человек сам повязал себе повязку на глаза перед расстрелом.
– Дверь в Львиную башню была заперта снаружи, – сказал Ньютон.
– Так утверждает мистер Водсворт, – вмешался лорд Лукас.– Но при всем уважении к вам, я знаю его лучше, чем вы. Он человек пустоголовый, злоупотребляющий спиртными напитками, и может забыть даже свою голову, не говоря уже о ключах. Он не впервые пренебрегает своими обязанностями. Вы можете не сомневаться, что он будет наказан за халатность.
– Иными словами, вы утверждаете, что мистер Кеннеди совершил самоубийство? – возмущенно спросил Ньютон.– Таким ужасным способом? Но, милорд, это нелепо.
– Не самоубийство, сэр, – пожал плечами лорд Лукас.– Всякий, кто побывал в Бедламе, знает, что некоторые люди, страдающие безумием, выдавливают себе глаза. Почему в таком случае они не могут скормить себя львам?
– Мистер Кеннеди был не более безумен, чем вы или я, – возмутился Ньютон.– Ну, по крайней мере, чем я, потому что вы, лорд Лукас, начинаете выказывать некоторые признаки известного расстройства. Да и вы тоже, капитан, если вы продолжаете настаивать на своих абсурдных предположениях.
Лорд Лукас лишь презрительно ухмыльнулся, но капитан Морней, который был ирландцем, посчитал, что ему нанесли оскорбление.
– В моих словах нет ничего, что могло бы поставить меня на один уровень с безумцем, – возразил он.
– А теперь, джентльмены, – сказал лорд Лукас, – прошу меня извинить. Мне нужно работать.
Однако Ньютон уже поклонился и зашагал к выходу из зала. Капитан Морней и я последовали за ним.
– Я не сомневаюсь, что напрасно оскорбил этого джентльмена, – мрачно сказал мне Морней, кивнув на Ньютона.– Он очень умный человек.
– Ему известны вещи, о которых другие даже не догадываются, – ответил я.
– Но вы же понимаете, я получил приказ и обязан выполнять свой долг. Я не имею права делать собственные выводы, мистер Эллис. Уверен, вы понимаете, что я хочу сказать.
Он повернулся на каблуках и зашагал в сторону церкви. Догнав своего наставника, я пересказал ему свой короткий разговор с капитаном.
– Лорд Лукас постоянно мне мешает, – сказал Ньютон.– Мне кажется, что он бы заключил союз с французами, если бы я с ними воевал.
– Но почему он вас так сильно не любит?
– Он будет ненавидеть всякого, кто станет руководить Королевским Монетным двором. Как я уже говорил, Великая перечеканка вынудила гарнизон покинуть территорию Монетного двора, хотя я к этому отношения не имею. Однако именно я составил документы, по которым все работники Монетного двора защищены от вербовки в армию, а также от выполнения требований к гарнизону Тауэра, и это ужасно злит Лукаса. Но мы еще сделаем из него дурака, мистер Эллис. Можете в этом не сомневаться. Мы найдем способ выставить его полнейшим идиотом.
Перед обедом я направился в Суд королевской скамьи, чтобы навести справки о мистере Дефо, который поселился в доме мистера Нила в Тауэре. Мой наставник хотел знать, что он за человек. Мне удалось выяснить, что приятель мистера Нила являлся автором памфлетов, которые он подписывал именами Даниель де Фо и Даниель де Фу, и что однажды он объявил себя банкротом на огромную сумму в семнадцать тысяч фунтов, за что сидел во Флите. До банкротства он был членом гильдии мясников, членом большого жюри Корнхилла, а также организатором нескольких рискованных предприятий, ни одно из которых не принесло прибыли.
