Сержант Роэн кивнул и допил свое пиво; и я подумал, что этот рассказ объясняет его отношения с майором Морнеем. Ошеломленный историей Роэна, я ответил на несколько вопросов относительно привычек доктора Ньютона, не думая о возможных последствиях.
Позднее это принесло мне много горя.
Несмотря на мощный ум Ньютона, за время моей болезни ему почти не удалось продвинуться в расследовании ужасных преступлений. К счастью, информация об убийствах не просочилась за стены Тауэра. Доктор Ньютон и лорд Лукас получили указание держать в тайне эти страшные события, чтобы в обществе не возникло сомнений в успехе перечеканки, как уже случилось с поземельным налогом. Армия все еще находилась во Фландрии, король Вильгельм не пользовался популярностью в стране, его сын, герцог Глостер, отличался хрупким здоровьем, а принцесса Анна – следующая наследница престола – оставалась бездетной, несмотря на семнадцать родов. Положение было критическим. Нехватка денег еще больше усугубляла ситуацию. Приближалось двадцать четвертое июня – дата, после которой хождение старых монет прекращалось; но в обращение поступало слишком мало новых монет. Вот почему было решено тщательно скрывать все новости, которые могли выставить Монетный двор в дурном свете.
Однако многие выказывали любопытство – нет, пожалуй даже, беспокойство – относительно результатов расследования доктора Ньютона. Поскольку в Уайтхолле хорошо знали вспыльчивый и обидчивый характер Ньютона, моему брату (который, как я уже рассказывал, был заместителем главы казначейства, Уильяма Лаундеса) поручили расспросить меня о ходе расследования. Во всяком случае, именно так он сказал в начале нашего разговора. И только в самом конце я узнал об истинной причине его визита.
Мы встретились в кабинете Чарльза в Уайтхолле, пока Ньютон выступал в суде с просьбой о помиловании Томаса Уайта, чья казнь за производство фальшивых монет уже тринадцать раз переносилась по запросам Ньютона, который рассчитывал получить от него дополнительную информацию.
Уже в те времена мои отношения с братом оставляли желать лучшего, хотя я и испытывал к нему благодарность за то, что он помог мне найти хорошую работу. Однако я не собирался становиться осведомителем и сразу же сказал ему об этом, как только начал работать на Монетном дворе. В результате Чарльз видел во мне обузу и источник возможных неприятностей и обращался ко мне так, словно говорил со своим слугой. Впрочем, так он разговаривал с большинством людей, но я только теперь стал это понимать. Чарльз заметно прибавил в весе, на его лице появилось самодовольное выражение, и он еще сильнее стал похож на отца.
– Как здоровье? – угрюмо спросил он.– Доктор Ньютон сказал мне, что ты болел и что за тобой неплохо ухаживали.
– Я уже почти поправился, – ответил я.
– Я хотел тебя навестить, брат, но мне помешали дела.
– Ну, сейчас со мной все в порядке, ты и сам видишь.
– Хорошо. Расскажи мне, пожалуйста, что происходит в Тауэре? Сколько всего было убийств – одно или два? Милорд Лукас упорно утверждает, что только одно и что оно не имеет никакого отношения к внутренним службам Тауэра.
– Всего было три убийства, – объявил я, с удовлетворением заметив испуг на лице брата.
– Три? Боже мой! – выдохнул Чарльз.– И как скоро нам сообщат имена преступников? Или мы должны ждать, когда у доктора Ньютона будет подходящее настроение? Быть может, он намерен все сохранить в тайне – ведь молчит же он о своей теории природы света. Или его ум уже не отличается прежней остротой? В Кембридже говоря , что он занял эту должность из-за того, что его разум заметно ослабел.
– А разве нужен ум, чтобы работать в казначействе? – задал я провокационный вопрос.– Не уверен. Однако с умом у Ньютона все в порядке. И я возмущен твоим предположением, что он сознательно придерживает информацию.
– Что же мне сказать моему начальству?
– Это меня не интересует.
– Мне так и сказать?
– Решай сам.
– Тем не менее ты получил это место благодаря мне.
– О чем ты постоянно мне напоминаешь.
– Если бы не я, то у тебя, Кит, не было бы ни малейших перспектив.
– Скажи, ты сделал это для меня или в собственных интересах?
Чарльз вздохнул и выглянул в окно – шел сильный дождь, словно Бог решил стать мойщиком окон.
– Разве я сторож брату моему? – пробормотал Чарльз.
– Ты даже не дал мне шанса ответить на твои вопросы. Я расскажу тебе то, что ты хочешь узнать. Но тебе не следует плохо отзываться о человеке, к которому я питаю глубочайшее уважение. Ведь я не говорю ничего дурного о твоем мистере Лаундесе или милорде Монтегю.
– Галифаксе, – поправил он, напомнив о новом титуле Монтегю.– Милорд Монтегю стал графом Галифаксом.
– Не надо так высоко заноситься и оскорблять меня, брат, – продолжал я.– Лучше предложи мне вина и хоть немного уважения, и ты увидишь, как дерьмо превращается в мед.
Чарльз налил нам вина, мы выпили, и я начал рассказывать:
– Честно говоря, брат, существует множество разных версий, и я даже не знаю, с чего начать. Ну, если по порядку… Возможно, за убийствами стоят фальшивомонетчики, поскольку сидящие в Ньюгейте преступники назвали одного из убитых, Даниеля Мерсера, своим сообщником. Эта банда сумела изобрести уникальный способ подделки золотых гиней – не исключено, что Мерсера убили потому, что он мог заговорить. Агент, который наблюдал за Мерсером – его звали Кеннеди, – также убит. Кроме того, с убийствами связана какая-то алхимическая тайна, которая заставляет Ньютона считать, что дело это намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Здесь много странного и много крови, и, надеюсь, ты не станешь смеяться, если я скажу, что временами мне бывает страшно. Всякий раз, когда я нахожусь в Тауэре, у меня возникает ощущение, будто со мной должно случиться нечто ужасное.
– В этом нет ничего удивительного, – заметил брат, – ведь речь идет о Тауэре.
Я терпеливо кивнул, рассчитывая мирно покинуть его кабинет, не устроив напоследок ссоры.
– И еще пошли разговоры о тамплиерах и спрятанных сокровищах – отличный мотив для убийства, если кто-то рассчитывает стать обладателем клада. Впрочем, многие уже пытались искать в Тауэре сокровища. Баркстед, Пепис…
– Сэмюэль Пепис?
Я кивнул.
– Проклятый тори, – проворчал брат.
– А также Флэмстид и бог знает, кто еще.
– Понятно.
– Остается добавить, что в Тауэре собралось немало французских гугенотов.
– Не только в Тауэре. Всю страну заполонили паршивые французы.
– И у них полно тайн, что не может не вызывать у Ньютона подозрений.
– А когда французы не вызывали подозрений? – усмехнулся Чарльз.– Конечно, они сами виноваты. Они полагают, что мы их не любим только из-за того, что в прошлом воевали с ними. Но причина в их проклятом высокомерии и важности, с которой они держатся. Католики, протестанты, евреи или иезуиты, не имеет значения. Я бы всех французов с радостью отправил в ад.– Он немного помолчал.– Ну, и кто вызывает наибольшие подозрения?
