Том опустился на лавку, он был так потрясен, что Дегтярник чуть не расхохотался. Он уселся рядом и стал рассказывать о деле, которое донимало его, как комариный зуд.
Дегтярник рассказал, как перед казнью Гидеона Сеймура, опасаясь лорда Льюксона, новый лесник дал понять Дегтярнику, что он и осужденный — братья. Отец лесника, житель деревни Эбингер в Суррее, припомнил, что парень по имени Сеймур женился на вдове из Сомерсета. Вдова покинула свое графство, чтобы вместе с детьми начать новую жизнь. Потом ее старшего сына-подростка повесили за воровство. В то время ходили слухи, будто повешенному парню слишком рано перерезали петлю, он сбежал и все, кто его знал, отвернулись от него, когда он ворвался в деревенский зал во время танцев. Другие считали, что это явился его призрак, чтобы умолять о помощи. Так или иначе, но вдова всегда отказывалась признавать, что она мать того мальчика.
Дегтярник замолчал, собираясь с мыслями, и Том украдкой глянул на своего хозяина. На его лице не было выражения горечи, а в голосе — обиды. Том задумался: что хуже — никогда не знать матери и отца, как он, или чтобы от тебя отреклась твоя собственная семья, как в случае с Синекожим? Скорее, последнее, решил Том, и ему так захотелось помочь Синекожему, вытащить его из глубокой тесной ямы, куда в юности того зарыла жизнь. А Дегтярник продолжил рассказ.
Через несколько лет после того, как вдова переехала в Эбингер, деревню опустошила эпидемия скарлатины. Умерли и все члены семьи Сеймуров. У них было несколько ребятишек, лесник не знал, сколько точно, но выжили только один мальчик от первого брака вдовы и один — от второго. Старшего из них звали Гидеон…
Когда Дегтярник в Тибурне впрямую спросил об этом лорда Льюксона, тот не стал ни подтверждать, ни отрицать того, что ему что-либо известно об этом деле.
— То, что мой лорд Льюксон припрятывает секреты так, как другие люди припрятывают золото, я знал давно, — сказал Дегтярник. — Ему приятно было дергать людей за веревочки, и особое удовольствие он получал оттого, что объект его внимания считал, будто двигается по своей воле.
— А верите вы всей душой, что Гидеон ваш брат?
— Это возможно. У меня был младший брат по имени Гидеон, и именно ему я должен быть благодарен за шрам, но тогда он был еще слишком мал, чтобы понимать, что натворил. Впрочем, у нашей семьи была другая фамилия, и я не очень-то верю словам того человека. Конечно, моя мать могла вторично выйти замуж… Но я не привык доверять слухам. Теперь, когда судьба перенесла меня в будущее, я могу никогда и не узнать правды. В любом случае какой прок оттого, что у меня есть брат? И все же, клянусь тебе, если я узнаю, что Гидеон Сеймур одной со мной крови и что лорд Льюксон обманул меня, он заплатит мне за ложь. Не хочу быть игрушкой в руках этого человека…
— Возможно, Гидеон знает.
— Нет! Если бы Гидеон знал, будь уверен, он пытался бы заставить меня свернуть с моего грешного пути… — Дегтярник засмеялся. — Или держался бы подальше от негодяя с черной душой, каким я ему кажусь! Меня бы он не захотел видеть своим братом — и это обоюдное желание…
— Я видел, как он выкрал бриллиантовое ожерелье у банды Каррика, прямо из-под носа, — сказал Том. — Никогда в жизни не видел большего искусника в воровстве.
— Эх, если бы не его совестливость, я бы нашел ему хорошее применение.
— Когда вы возвращаетесь в наше время, вы можете говорить? Могли бы вы впрямую спросить лорда Льюксона, есть ли у вас брат?
Дегтярник в сильнейшем изумлении уставился на мальчика.
— Том, парнишка! Кажется, я не ошибся, выбрав тебя своим учеником! У меня появилось внезапное желание немедленно попасть в Берд-Кейдж-Уолк.
Дегтярник рассмеялся, и это поощрило Тома высказать все, что у него на уме:
— Я не так уж удивился, узнав, что вы и мастер Гидеон можете быть братьями. Хотя лица ваши разнятся, как день и ночь, вы оба сильные и проворные и… и в вас обоих есть что-то… что заставляет людей обращать на вас внимание. Можно сказать, прошу меня извинить, что вы и Гидеон Сеймур — две стороны одной монеты.
Дегтярник сидел в кресле у открытого окна спальни лорда Льюксона. Была глубокая ночь, и в Берд-Кейдж-Уолк стояла тишина, нарушаемая лишь изредка уханьем совы, которое эхом откликалось в Сент-Джеймс-Парке. Тусклый свет луны не мог разогнать чернильную темноту комнаты. Глаза Дегтярника постепенно привыкли к темноте, и он разглядел спящего лорда Льюксона. Дегтярник прислушался к спокойному посапыванию.
— Лорд Льюксон, — прошептал он.
Лорд Льюксон простонал во сне и скинул с себя льняные простыни. На нем была белая ночная рубаха, и лежал он на высокой кровати с балдахином, на такой, как известно, спал Луи XIV. Кровать была задрапирована тяжелой, узорчатой тканью, украшенной в нескольких местах пыльными страусиными перьями.
— Лорд Льюксон!
Лорд Льюксон сел и выпрямился, по плечам рассыпались длинные светлые волосы. Он нахмурился, задержал дыхание, прислушался и тут увидел — или ему показалось, что увидел — фигуру в кресле около окна. Лорд засунул руку под подушку и что-то оттуда вытащил.
— Добрый вечер, милорд. Или, скорее, доброе утро.
— Кто здесь? — Голос лорда дрогнул в испуге.
Лорд Льюксон соскользнул с кровати и, подслеповато вглядываясь в темноту, направился к Дегтярнику.
— Кто посмел войти в мою спальню?
Но Дегтярник не успел ответить на вопрос, он почувствовал, как длинное холодное лезвие вонзается в его сердце, и, схватившись за грудь, протяжно закричал:
— Ааааааааа!
Шатаясь, он двинулся к кровати и рухнул на матрас, ощущая, как лезвие проникает все глубже в его грудь.
Лорд Льюксон бросился к двери, вставил ключ в замок и повернул медную ручку, которую всегда заедало. В конце концов он выскочил из комнаты и побежал по коридору. На маленьком столике, стоящем под портретом его матери в юном возрасте, горел ночник. Лорд Льюксон, тяжело дыша, качнулся и вцепился в него руками, как моряк, потерпевший кораблекрушение, цепляется за обломки судна. Постепенно пробираясь сквозь суматоху смешавшихся в голове мыслей, он сообразил, что обладатель того противного голоса ему знаком. Внезапно его будто что-то ударило.
— Синекожий! Во имя всех святых, я убил Синекожего!
Лорд Льюксон зажег свечу от ночника и, покачиваясь, вернулся на место преступления. Собравшись с духом, он вошел в спальню, запер за собой дверь и дрожащей рукой поднял выше свечу. Пламя заколебалось в воздухе, проникшем в душную комнату из парка. Когда он наклонился, чтобы повернуть тело и рассмотреть лицо, труп пошевелился и перевернулся на спину. У лорда Льюксона волосы встали дыбом. Дегтярник застонал, лицо искривилось от боли. Руки его безжизненно лежали по бокам, голова поворачивалась из стороны в сторону. Что это? Синекожий и вправду кажется прозрачным? И тут лорд Льюксон заметил, что вокруг нет крови. Ни капельки! Может, это бред? Или сон? Или он созерцает привидение? Его взгляд отметил движения грудной клетки Дегтярника. Лорд Льюксон придвинул свечу ближе. Кинжал, совершенно чистый, без помощи человеческих рук, дюйм за дюймом выдавливался из прозрачной плоти Дегтярника. Лорд Льюксон в ужасе попятился от страшного привидения.
