Кэйт мрачно слушала.
— Я видела длинные траншеи в земле, как на пустынном поле битвы. Там не было признаков жизни, птицы не пели… Я подняла чьи-то разбитые очки. Видела ружье, утонувшее в грязи. Я думала о людях, погибших там, и чувствовала этот запах… Если бы только я раньше вернулась в свое время… Не знаю, в прошлом я была или в будущем! Что происходит со мной? Всякий раз, когда это случается, я опасаюсь, удастся ли мне вернуться нормальной.
Ханна села рядом и прижала ее к себе.
— Ханна пыталась тебя уложить, — сказал Питер, — но когда она касалась тебя, ее будто что-то отталкивало…
— Может, в следующий раз я… — Лицо Кэйт сморщилось. — Я просто уплыву прочь — и не вернусь обратно…
Ханна погладила Кэйт по волосам и утерла слезу, скатившуюся по щеке.
— Не волнуйтесь, мисс Кэйт. Мы нашли маркиза де Монферона, он починит машину, мы скоро отправим вас домой, и все будет хорошо.
— Маркиз все это видел, — сказал Питер. — От него нельзя было этого скрыть. Он считает, что это побочный эффект от удара током.
Пламя вспыхнуло, когда тяжелая дверь со скрипом отворилась, и порыв ветра, казалось, втолкнул маркиза де Монферона и мистера Скокка в холл. С ними влетели и запахи влажной ночи и лошадей. Озабоченный маркиз де Монферон подошел к Кэйт.
— Как дела у вашей хозяйки? — спросил он у Ханны. Его английский — сэр Джозеф оказался прав — был безупречен, хотя он говорил с южным акцентом, перекатывая звук «р» на кончике языка и произнося каждый слог с одинаковыми ударениями.
— Она выпила две мисочки бульона, сэр, думаю, ей уже лучше.
— Да, теперь я чувствую себя намного лучше, спасибо, — сказала Кэйт.
— Мадемуазель, — низко поклонившись, сказал маркиз, — нет слов, чтобы выразить мое сожаление по поводу того, что я так навредил вам. Вы ехали из Англии, пережили сильную грозу, привезли мне книги и новости о моей семье — и чем я отплатил? Я ударил вас током, как индюшку мистера Франклина! Хотя, пожалуй, я никогда не видел более драматической реакции на электричество. Это удивительно, уверяю вас!
Кэйт уловила симпатию в больших глазах улыбающегося маркиза. Он был на полголовы выше мистера Скокка — слишком высоким для мужчины, рожденного в его веке, — но не был ни сутулым, ни костлявым. Крупный орлиный нос и сильный мужественный подбородок. Хотя Кэйт заметила на горе мебели не меньше трех париков, на Монфероне парика не было — волосы были завязаны сзади в хвост. Волосы черные, но с проседью. В молодости, подумала Кэйт, он, вероятно, был поразительно красив. Она заметила ямочку у него на подбородке. Загорелое, морщинистое лицо говорило о человеке, склонном и к тому, чтобы посмеяться, и к тому, чтобы нахмуриться в задумчивости. Было ясно, что этот человек умеет радоваться жизни.
— Мы не желали тихонько подкрадываться к вам, сэр, хотя так и могло показаться.
— Нет, это я виноват. Я поторопился и надеюсь, вы примете мои смиренные извинения.
— Конечно, сэр. Спасибо вам, — сказала Кэйт. Он гораздо симпатичнее своей жены, подумала она.
— Мистер Скокк рассказал мне, что в Кале вы встретили моего сына и что он едет сюда, дабы убедить меня удрать в Лондон.
— Ох! — встревожилась Кэйт. — А разве он еще не приехал? Может, нужно пойти поискать его?
— Не сомневаюсь, Луи-Филиппа что-то отвлекло по дороге. Боюсь, однако, что я его огорчу. У меня нет желания покидать этот дом. Я глубоко верю в здравый смысл французского народа. Раньше или позже ситуация исправится.
— Как вы выдерживаете страшные новости, сэр, живя в осаде? — спросил Питер.
— Благодаря Мари — потихоньку. Когда она рассказывала мне об ужасах в Париже, появился ее драчун муж и увел ее…
— Похоже, он заставит ее расплатиться, сэр, — сказала Ханна.
Монферон вздохнул и кивнул.
— Я сделаю все, что могу, для этой несчастной девушки. Несколько поколений ее семьи работало в этом доме… Аррас сейчас переполнен возбужденными молодыми людьми, желающими что-то доказать, и муж Мари среди них. Бывший священник, человек по имени Лебон, сейчас на подъеме, и молодые люди соперничают между собой, чтобы произвести на него впечатление… И разумеется, эффектный успех нашего месье Робеспьера в Париже поддерживает их мораль…
— Робеспьер! — еле слышно пробормотал мистер Скокк. — Ты, должно быть, слышала о нем! Он — ключевая фигура в этой революции, он начинает с высоких идеалов, но в конце пошлет тысячи и тысячи людей на гильотину. Его называли Неподкупным.
— Вы, вероятно, живете в постоянном страхе за свою жизнь, сэр, — сказал Питер. — Почему вы не склонны присоединиться к своей семье в Лондоне?
— И чтобы мою землю и всю собственность конфисковали? Нет! Пока остается надежда, остаюсь и я. Кроме того, я добился успехов в своих исследованиях о природе электрического тока. Сейчас я не могу прекратить свои эксперименты!
Питер и его отец обменялись встревоженными взглядами.
— Я здесь не без друзей, — продолжал Монферон, — и вас может удивить, что я даже испытываю некоторые симпатии к целям революции. Впрочем, я согласен, что нынешнее безумие в Париже делает мое положение опасным. Разумеется, я буду защищаться, если придется, — по причине того, что я экспериментирую с электрическим оборудованием, чья эффективность была, к несчастью, вам доказана…
— О да! — с чувством сказал мистер Скокк. — Сомневаюсь, что я когда-нибудь еще смогу спокойно относиться к этому особому желтому цвету…
Монферон засмеялся.
— Ха! Мне повезло, что я добыл материал такого качества, сейчас так трудно что-нибудь достать… Я забрал его с воздушного шара. Шар упал в деревенский пруд, крестьяне, нашедшие его, подумали, что это луна упала на землю! И что, позвольте вас спросить, они сделали? Осмотрели ли они его, позвали ли ученого, чтобы тот исследовал находку? Нет! Они пытались убить его вилами! Ах, но я плохой хозяин. Еду трудно достать, увы, но могу по крайней мере предложить вам вина, пока вы будете объяснять мне смысл послания сэра Джозефа и опишете таинственную машину, о которой говорили.
Вскоре Монферон вернулся из подвала.
— Это от моего кузена из Бордо: «Сан Эмилион», розлива 1783 года. Это был великолепный год.
Мистер Скокк сделал первый глоток.
— О господи…
Питер, улыбался, наблюдая, как отец держит свой бокал перед пламенем свечи, чтобы лучше прочувствовать цвет вина, как смакует каждую каплю с выражением восторга на лице. Монферон, так долго лишенный компании цивилизованных людей, был рад принимать гостя, который столь высоко оценил содержимое его подвала. Он в восторге похлопал мистера Скокка по спине.
— Я счастлив, что мое вино вам понравилось!
— А у меня есть шоколад, — сказала Кэйт. — Кто-нибудь видел мой рюкзак?
Питер передал ей матерчатый рюкзачок. Кэйт развязала шнурок и стала шарить в нем. Шоколад не находился, и она принялась вещь за вещью выкладывать на пол: фонарик, швейцарский армейский ножик, мобильник Миган, маленькую коричневую бутылочку с пенициллином и в конце концов плитку шоколада. Монферон с любопытством смотрел на все эти предметы. Кэйт разорвала обертку, разломила плитку на дольки и пустила шоколад по кругу.
