Раздался сильный рев, земля содрогалась так, будто наступил конец света, какая-то невидимая сила душила их. Они увидели миры внутри миров, увидели, как на них уставилось множество — неизвестно, живых или мертвых — людей. Будто призраки всех веков просачивались сквозь стены времени, как кровь просачивается сквозь льняную рубашку.
— Держись за меня! — услышал Питер крик Гидеона. — Мы должны укрыться в коттедже!
Питер схватился за плечо Гидеона, и шаг за шагом, закрыв глаза, чтобы не видеть кошмарных видений, которые их окружали, они, как слепые, добрались до дома. Гидеон толкнул дверь, и они вошли в холл. Гидеон осторожно уложил Кэйт в кресло и побежал запереть дверь на засов, как от грозы. Кэйт вцепилась в подлокотники кресла так сильно, что суставы ее пальцев побелели. Широко открыв глаза, она смотрела прямо перед собой. Питер повернулся, чтобы смотреть туда же, куда смотрит Кэйт, и оттого, что увидел, в ужасе и изумлении рухнул на колени. Стены дома расплылись, и сквозь их мерцающие остатки он видел долину и окружающие ее холмы, которые так хорошо знал. Видел, что знакомый пейзаж Дербишира дублировался, подобно тому как два противоположно стоящих зеркала отражают друг друга, создавая нескончаемую спираль пейзажей, которые тянутся в даль бездонного пространства. Питер зажал уши руками, стараясь избавиться от оглушительного рева. Он боялся, что не сможет противостоять вздымающейся вокруг могучей силе. Он чувствовал, что стоит на краю головокружительной пропасти и вот-вот начнет падать, падать, падать… и не сможет остановить этого падения…
И вдруг все прекратилось так же внезапно, как и началось. Кэйт резко согнулась, опустив голову на колени, будто гигантская невидимая рука отпустила ее, как марионетку. Когда она снова выпрямилась, Питер увидел, что с лица ее сошло выражение боли. Все кончилось. Как по волшебству, каменные стены снова выросли вокруг них, и они оказались в укрытии Хоторн-Коттеджа.
Гидеон подошел к входной двери, сдвинул засов, распахнул дверь и вышел наружу. Кэйт выбралась из кресла и двинулась к свету. Питер взял ее за руку, и все трое встали на пороге. Гидеон положил руки им обоим на плечи. Они обнялись, и Питер сообразил, что трясет не только его. Они смотрели на сад с раскидистым дубом, на поле за воротами, на розовые кусты и бабочек, на пухлые белые облака в глубине голубого неба. Все выглядело обыденным — и все-таки слегка неправильным. Казалось, ты вернулся в свой дом, в котором что-то изменилось.
— Это конец мира? — спросил Питер.
— Или конец всех возможных миров… — сказала Кэйт.
Над ними снова запел жаворонок.
— Кажется, дрожит само основание времени, — сказал Гидеон. — И все-таки мы еще живы, еще светит солнце.
— Но как надолго? — задумчиво спросила Кэйт.
Питер обернулся, чтобы посмотреть на подругу, и увидел, что она выглядит старше своих лет. Лицо вытянулось и заострилось. Ему очень хотелось приласкать ее, успокоить, но он не знал как. Питер глянул на Гидеона и не смог ничего прочесть в его голубых глазах, только почувствовал, как крепко Гидеон сжал его плечо.
— Вы же не думаете всерьез, что все кончено? — продолжала Кэйт.
— Вы переутомились, мисс Кэйт, не надо отчаиваться, — сказал Гидеон. — Нам не дано знать, что грядет…
— Но вы же не знаете, что я видела, — перебила Кэйт. — Эта гроза прошла, но надвигается другая. Я чувствую. Сейчас было только начало!
Гидеон решил, что лучше не отвечать, подтолкнул ребят в дом и закрыл за собой дверь. Он должен был подумать о том, что лучше всего сделать на следующий день, который, как он надеялся, наступит.
БЛАГОДАРНОСТИ
Я писала «Дегтярника», скорее, чтобы развлечь, нежели чем проинформировать, и все же получала удовольствие от своих исследований. Когда я придумывала эти романы, я познакомилась лично или через тексты с разными людьми, чьи знания были для меня бесценны. Особенно мне хотелось бы поблагодарить Катерину Паппо-Мьюсард, в чьем диком средиземноморском саду герои повествования обрели форму и где возник образ маркиза де Монферона. Во время беседы с Вики Вуудс из Исторических Королевских дворцов я, во-первых, узнала о появлении в 1792 году в садах Кью кенгуру, а во-вторых, о выходе в свет книги Сьюзан Грум и Лии Проссер «Дворец Кью. Официальная история». Я благодарна Джейн Монаан из Музея Джона Соуэна за то, что она рассказала мне о великом строительстве Линкольн-Инн-Филдс и о самом прекрасном из лондонских скверов. Я прочла поразительную работу профессоpa Питера Лайнбога «Лондонский повешенный», где приводится разбойничья баллада, которую с некой тоской по своему времени поют Дегтярник и Том на балконе их квартиры двадцать первого века. Впервые эта баллада появилась в 1728 году, и я благодарна профессору Лайнбогу за то, что он позволил мне ее опубликовать. И я надеюсь, что производитель самого изысканного испанского вина Вига Риазза не сочтет за обиду, что мой ворюга своровал его имя для своих целей.
Мои самые сердечные благодарности всем Саймонам и Шустерам по обе стороны Атлантики, которые оказали такую поддержку этому проекту, и особенно моим терпеливым и постоянно поддерживающим меня редакторам Венетии Гослинг в Лондоне и Элизабет Ло в Нью-Йорке.
Большое спасибо моим неподражаемым литературным агентам из «А П Уатт», чья поддержка сделала этот проект весьма приятным. Особенная благодарность Кэрэдок Кинг, Кристине Гловер, Линде Шонесси, Терезе Николс и за ее бесценный литературный глаз — Джудит Иванс.
Мои благодарности также всему Департаменту сравнительной литературы в Голдсмит-колледже: Марии МакДоналд, Эмме Бэлдвик и Бену Филсенбургу; профессору Крису Бэлдвику, Питеру Данвууди, Блэйку Моррисону и особенно Мауре Дули за ее понимание и поддержку.
Спасибо Филу Пери и Мидлтону Мэнн за такое занимательное представление трилогии; Рэйчел Уелш и Хитер Суэйн за чтение рукописи и всем в Г.В. за их поддержку и писательскую экспертизу: Джеки Хэйзел, Стефании Чилман, Кэйт Харрисон, Луиз Восс и Джеки Лофтхауз.
И в конце самое большое спасибо вам — Рассел, Луиз и Изабелла. Я никогда бы не начала трилогию без вас.
Л. Б.-А.
